– Это Филимонова пришла?
Ему никто не ответил.
– Вероника, – сказал Леонид. – Мы на пару минут тут уединимся.
– Хоть на сто пар.
«Кабинет» Колесницына был за дверью, находившейся между стеллажами. Стол, второй стол. Шкаф с шеренгою деловых папок. Два портрета: Ленина и Шлимана.
Леонид снял с плеча сумку, расстегнул и достал оттуда осколок плоского, как доска, камня. С задней, необработанной стороны к нему была прилеплена крохотная бумажная бирка с номером, обработанная сторона была украшена намного богаче.
– Что это, Сань?
Колесницын молчал, сгребая всею пятернею мокрые волосы с глаз.
– Ты видел такое когда-нибудь?
– Где взял?
– Где взял, где взял – купил!
Волосы продолжали мешать Колесницыну.
– Я о таком только слышал.
– Что слышал?
– Эта штука откуда-то с Урала. Где-то между Пермью и не помню чем, еще в шестидесятые годы, по рассказам, учти, всего лишь по рассказам, нашли несколько вертикальных пластин в горах, вот примерно с такими вот пиктограммами. Хотя это и не совсем пиктограммы.
– И что эти значки означают?
Колесницын стащил со лба наиболее длинную прядь и задумчиво пососал, ему явно хотелось пить.
– Что означают?
– Ну да, да, что они означают?
– А я не знаю, занимался кто-нибудь расшифровкой или нет. А потом, как можно заниматься расшифровкой по рассказам? Публикаций на эту тему я не помню. Ни у нас, ни… тут самое интересное вот что.
– Что?
Из соседнего помещения раздался взрыв хохота. Леонид приоткрыл дверь и выглянул.
– Что они там ей показывают?
Выглянул и Колесницын. Арамис демонстрировал Веронике большую плоскую картонную коробку, разбитую на клетки, как для хранения минералов. Он держал на отлете крышку от коробки, покачивался на каблуках и что-то вдохновенно говорил.
– А, – сказал Колесницын, – это золотой статер Александра Македонского. Жора хочет произвести впечатление на твою очкастую.
– Настоящий?
Археолог даже присвистнул, показывая, насколько настоящий у них статер.
– Сорок тысяч фунтов каталожная цена.
Леонид потеребил ус.
– И хранится в такой простой коробке?
– Да. В коробке.
– Грабанут вас когда-нибудь.
– Грабанут, – покорно согласился археолог. Чувствовалось, что сейчас он судит обо всем с позиций вечности.
– Ты что-то начал говорить про камешек.
– А, да. Самое интересное тут – обработка. Явно не новодел, но при этом как глубоко и чисто в камешек врезались. Словно победитовым инструментом. Понимаешь, тот, кто решил бы сейчас морочить голову научной общественности, стал бы специально косить под старину. Это я так, упрощенно, для тебя.
– Спасибо, я понял. Проще не надо.