– Домой, – тихо, но окончательно сказала Вероника, беря его под руку.
Леонид понял, что ему тоже можно подойти.
Он кивнул писателям, снова запустившим бутылку по кругу, и, сделав несколько шагов, подхватил Валерия Борисовича под вторую руку.
Он не сопротивлялся, он позволял себя транспортировать. Медленно перебирая подкашивающимися ногами, он плыл вдоль по улице, улыбаясь приветливо и встречным домам, и своим мыслям. Несмотря на применяемое к нему насилие, он ждал от жизни только хорошего.
– Только бы менты нам не встретились, – пробормотала Вероника, проходя мимо милицейской будки у входа в кипрское посольство. Будка была не пустая.
Расположившись на заднем сиденье, Валерий Борисович растекся по нему, как пьяная медуза.
Тронулись.
Поглядев в зеркало, Леонид увидел, что дядя водителя отнюдь не спит. И задал ему вопрос, вертевшийся у него на языке с самого утра:
– Валерий Борисович, а где Фил? Где наш доблестный американец?
– На кой черт он тебе сдался?! Ну, был он, теперь его нет. Почему ты о нем заботишься? Откуда в тебе, человеке еще не старом, такое низкопоклонство перед Западом, перед всякой иностранщиной?! Гордись, что ты сын своей страны, а она мать тебя. А то – америкаанец! Тьфу!
– Просто интересно знать, куда он подевался. Вы его не видели после прошлого вечера?
– Ну, подевался, что тебе в нем? Ты на меня посмотри! Нет, ты уж посмотри! Перед тобой человек, лишившийся всего, иллюзий, здоровья и даже уважения к себе.
– А американец?
– Американец этот голодранец! – непонятно на каких данных основываясь, заявил Валерий Борисович и заснул.
Они проезжали мимо «Украины». Уже почти совсем стемнело. Загорелись огни большого города. Улицы приобрели незаслуженно праздничный вид.
Вероника ехала быстро, но не сломя голову. Такое было впечатление, что она попутно еще о чем-то напряженно размышляет. Очевидно, тем же самым был занят и ее спутник. Тот, что сидел на переднем сиденье. Обитатель заднего похрапывал, распространяя характерное алкоголическое зловоние. Вероника брезгливо дергала нервным носом. Леонид относился к запаху сзади спокойнее. После «Папарц кветки» ему было ничего не страшно.
Уже почти на выезде из города пришлось остановиться на перекрестке. На это неожиданно отреагировал Валерий Борисович.
– В чем дело?
– Красный свет, – ответил ему Леонид.
Поэт приоткрыл один мутный глаз, присмотрелся к светофору и сделал заявление:
– Не такой уж он и красный.
После этого он снова спокойно захрапел.
Метров через триста после перекрестка Вероника затормозила. По ту сторону Можайского шоссе горели огни огромного гастронома.