Мы не успеваем как следует насладиться прогулкой, потому что на наши головы снова обрушивается дождь.
— Он нас преследует, — смеется Ма’ну.
Мой псих хватает меня за руку и тащит в парк. Здесь полно зонтиков и крытых летних площадок, но мы прячемся под раскидистым кленом. Ма’ну прижимает меня к стволу и на миг мы оба задираем головы, слушая мелодию, которую дождь играет на резных листьях. Я опускаю взгляд и сглатываю, зачарованная зрелищем: Ма’ну совершенно мокрый, светлые пряди прилипли к лицу, вода стекает по подбородку, наполняя ямочку в основании шеи. Тянусь, чтобы поцеловать мокрую, немного солоноватую кожу. Ловлю языком влагу, ощущая себя колибри, которая нашла райский нектар и скорее умрет, чем оторвется от него хоть на минуту.
Ма’ну прижимает мою голову к себе, наклоняется, чтобы быть максимально близко, и вздрагивает, когда мои губы оказываются у него на скулах.
— Я тебя никому не отдам, Аврора, — бормочет глухо и твердо.
Это не просто слова. Это обещание, неприложная клятва.
Он перегрызет глотку любому, кто попытается встать между нами. И это самое идеальное признание в любви.
Глава двадцать восьмая: Ма’ну
— Я никуда не еду, — говорит Аврора в трубку. — Да, сдай билеты. Я заплачу разницу. Мне все равно. Извини, Алекс, поговорим потом.
Алекс. Я вопросительно смотрю на нее, надеясь, что она сама скажет, кто он такой и почему звонит ей в пять утра.
Мы сидим на скамейке по правую сторону площади. Вернее, сидит Аврора, а я лежу, удобно устроив голову у нее на коленях. Знаем, что пора разойтись, чтобы встретиться в десять у ЗАГСа, но ни один не решается задать тон расставанию. Пусть оно всего на пару часов.
— Это мой агент, — поясняет Аврора, мягко поглаживая пальцем шрам на моем лице. — Злится, что я отказалась лететь на модную выставку. Грозится надрать мне задницу
Закрываю глаза, пытаясь уговорить сердце не скакать так быстро. Я столько раз мечтал об этом по ночам, представлял, как это — быть любимым ею? Видеть в ее глазах отражение себя. Знать, что не противен ей, и что она не улыбается через силу, делая вид, что шрама не существует.
Он реален, как и несколько десятков его собратьев, разбросанных по всему моему телу. Я знаю, как болит каждый из них, могу по первым ноткам покалываний сказать, какой из них напомнил о себе.
— Зачем ты продал «Атлас»? — спрашивает Аврора, и я тяжело вздыхаю.
— Потому что больше не могу его себе позволить.
— И нет никакой другой причины? — уточняет она.
— А должна быть?
Она улыбается и энергично мотает головой.
— Значит, мы его вернем. Ты, между прочим, берешь в жены девушку с приданым.