В глазах потемнело. Он развернулся.
— Прости, мой король, — повторил Ровент, каким-то чудом взобравшийся за ним на танк и вторично ударил Бермонта прикладом — теперь в лоб. Голова загудела. Уже теряя сознание и соскальзывая с танка, Демьян успел перехватить автомат, выгибая его — и ломая руку держащего оружие. Внизу на него набросилось еще несколько берманов — он дрался, крушил, ревел, в него брызгало кровью, но его, шатающегося, завалили все-таки на снег, вжали мордой в наст… тело казалось ледяным, мышцы сводило до боли…
— Челюсть, — крикнул кто-то. — Нужно, чтобы не свело челюсть.
Ему в зубы ткнулась чья-то ладонь, и он сжал зубы, прокусывая ее и, кажется, вырывая кусок мяса… и погрузился в темноту.
Очнулся он все на том же поле боя, но не на снегу, а на осколке скалы, связанный ремнями по рукам и ногам. Куска лапы охонга в груди уже не ощущалось, она была перебинтована. Во рту чувствовался вкус лекарств, тело покалывало от виты. Рядом стоял санитарный бронемобиль, а над королем колдовали виталисты в белых халатах, надетых на бронежилеты. Увидели, что он открыл глаза, — и насторожились, отступая.
— Не трону, — сипло сказал он, поворачивая голову.
Маги сняли ремни и продолжили свои манипуляции, окутывая его белесой дымкой стихии жизни. Снежный покров за их спинами был покрыт телами людей и охонгов. С гор струилась снежная поземка, сияющая радугой. Было очень тихо.
Он посмотрел наверх. Солнце стояло прямо над ним, ослепляя, и он заморгал, выдыхая — на глаза выступили слезы. Повернул голову в другую сторону.
Там, на снегу, сидел бледный Ровент, прижимая к себе переломанную, как прутик, руку. Вокруг собрались остатки королевского отряда. Всего два-три десятка. Один из охранников, морщась, протягивал врачу ладонь, из которой был вырван кусок мяса.
— Подойди, — просипел Демьян мятежному линдмору.
Ровент встал, приблизился, наклонился.
— Сколько времени?
— Почти два часа дня, мой король, — рыкнул Ровент. Голос его был ломким от боли.
Демьян сглотнул, закрыл глаза и снова открыл их. От виталистических процедур начало клонить в сон, и он боролся с наступающей дремой.
— Полина… Полина…
— Что, мой король? — глухо прорычал Ровент ему в лицо.
— Узнай, просыпалась ли сегодня королева, — рявкнул Бермонт и от усилия снова потерял сознание.
Очнулся. Солнце чуть заметно сдвинулось по небосводу. Он повернул голову и встретился глазами с Ровентом. Рука его уже была загипсована и лежала в лубке. Линдмор, встретив его взгляд, покачал головой.
— Не просыпалась, мой король.
"Поля, Поля… опять я подвел тебя".