— Что же, почту за честь. К сожалению, не могу предложить вам руку…
— Оставьте свою галантность для невесты, Алексей Петрович, лучше расскажите мне что-нибудь.
— Увы, мадемуазель, у меня нет никаких новостей, которыми я мог бы развлечь вас. Почта работает так скверно, что у меня нет никаких известий ни из полка, ни из дому, ни откуда-либо еще. Впрочем, вы ведь и сами это знаете.
— Ну, что вы такое говорите! Вы были студентом, учились в университете, повидали большие города. Неужели вам нечего рассказать темной провинциалке, не видавшей в своей жизни ничего кроме пары местечек?
— Ах, милая мадемуазель Гедвига, я так много и усердно учился, что все самое интересное из того, чем славится студенческая жизнь, прошло мимо меня. Хотя вы и сами это знаете, ведь я уже успел рассказать вам своё довоенное бытие во всех подробностях.
Так беседуя, они подошли к выходу и поневоле должны были остановиться. Алексею надо было застегнуть шинель, а сестре милосердия захватить шаль и пелерину, чтобы не замерзнуть. Впрочем, много времени это не заняло и скоро они вышли на улицу. Несмотря на морозец, воздух был свеж и приятен, а снежок так славно хрустел под ногами, что хотелось шагать и шагать по нему, хотя для Лиховцева это было и не просто. Наконец они дошли до беседки, если так можно было назвать дрянной навес, сделанный над парой кривых скамеек. Уставший вольноопределяющийся, смахнув снег с одной из них, осторожно присел и с благодарностью посмотрел на девушку.
— Спасибо вам, — неожиданно вырвалось у него.
— За что? — удивилась она.
— За то, что вы есть. За то, что уделяете мне так много внимания, которого я совсем не заслуживаю.
— Боже, какие глупости вы говорите!
— Вовсе нет! Мне иногда кажется, что если бы не вы, я бы так и не оправился от этой ужасной раны, и один Господь знает, что мог с собой сделать!
— Не смейте так говорить! — Строго заявила ему девушка. — У вас есть матушка, сестра, невеста, наконец! Вам есть из-за чего жить.
— Хорошо-хорошо, не буду.
— Вот и прекрасно. Кстати, сейчас довольно холодно, так что полагаю нам пора вернуться в госпиталь.
— Вы думаете?
— Я совершенно уверена, — не терпящим возражения голосом заявила сестра милосердия. — Так что немедленно идемте и будьте уверены, что я не тронусь с места, пока не пойдете вы!
— Ну, хорошо, — сдался молодой человек, и они вместе двинулись по хрустящему снегу.
Когда Лиховцев вернулся в палату, он застал пренеприятную картину. Один из его соседей, крайне развязный солдат, раненый в руку, вытащил из вещей вольнопера фотографическую карточку Софьи и беззастенчиво ее разглядывал, делая при этом похабные замечания.