— Погибли Николай Людвигович.
— Ты что, с ума сошел?
— Эх, да лучше бы я ума лишился!
— Как это случилось?
— Да черкес один пленный, чтобы ни дна ему, ни покрышки! Уж и не знаю, что ему приблазнилось, а только увидал он у барчука кинжал, что тот носил все время, да как кинется… говорил, братний ножик тот, вот какая беда.
— Твою мать! А вы что же?
— А что мы? Пока кинулись, дело-то все сделано. Оно, конечно, башибузук долго не зажился, а Штерна теперь не вернешь!
Под конец своего печального повествования Шматов даже прослезился, а Будищев напротив, чувствовал подступающую к горлу ярость. Хотелось что-нибудь сломать или пойти подраться, чтобы в жаркой схватке забыть о горечи утраты.
— А вот и они, — раздался за спиной звонкий голосок Геси, и приятели застыли как громом пораженные. — Смотрите, Алеша, вот где они спрятались!
За сестрой милосердия ковылял на своей деревяшке улыбающийся Лиховцев, которого та, очевидно, ходила звать. В последнее время он много тренировался в ходьбе и она уже не вызывала прежних затруднений, но все равно, сравниться с легкой на ходу девушкой он не мог.
— Здравствуйте, барышня, — почти всхлипнул Федька.
— Что случилось, отчего вы плачете? — принялась расспрашивать она, но здоровый деревенский парень не мог найти в себе сил, для того чтобы ответить и лишь отворачивался, не в силах взглянуть ей в глаза.
— Боюсь, у Федора плохие новости, — хмуро пояснил Дмитрий.
— Что за новости? — улыбаясь, спросил запыхавшийся Алексей, расслышавший только последнее слово.
— Наш друг погиб.
— Кто…как погиб?
— Да вот так! Это война и на ней убивают.
— Этого не может быть, — потрясенно прошептал Лиховцев, но его слова прервал горестный крик Геси.
Убитая горем девушка заголосила так, что в госпитале стали выглядывать из окон, а из дверей вышел привлеченный криками солдат. Друзья попробовали успокоить ее, но не тут-то было. Она рвала на себе волосы, выкрикивала нечленораздельные проклятия и казалась совсем обезумевшей. Первым опомнился Будищев и, схватив извивающуюся сестру милосердия в охапку, потащил ее внутрь здания.
— Что случилось с мадемуазель Берг? — недоуменно спросил вышедший на крики Гиршовский.
— Истерика! — крикнул ему Дмитрий, с трудом удерживая ее. — Вколите ей что-нибудь успокаивающее или типа того…
Аристарх Яковлевич не очень понял, отчего его подчиненной надо делать укол, но общий смысл рекомендации был понятен, и врач схватился за склянку с эфиром. Намочить салфетку, и прижать к лицу девушки было минутным делом, и скоро она обмякла в руках Дмитрия.
— Что же все-таки произошло?