Я умолял Пьера де Бревая обратиться к монсеньору герцогу и добиться, чтобы им сохранили жизнь и заключили в монастырь. Он грубо отказался. Его гордость была задета, он чувствовал себя униженным, обесчещенным, и думаю, что возненавидел их. Его жена, мадам Мадлен, умоляла мужа вместе со мной, но безуспешно. Тогда мы с ней вместе отправились в Брюссель. То, что отказался сделать отец, мать ринулась выполнять с беспредельной любовью. В Лилле при выходе из часовни она бросилась в ноги к монсеньору герцогу, который, не желая даже ее выслушать, повернулся к ней спиной. Этот старый козел, не прекращающий гневить бога своим необузданным сладострастием, возможно, и сжалился бы над Мари, если бы она была его любовницей. Но у него было только презрение к несчастной матери!
Неожиданная вспышка гнева священника заставила вздрогнуть его слушателя.
– Что вы говорите, падре?..
Внезапно покраснев до корней своих седых волос, отец Шаруэ смущенно улыбнулся:
– Ничего! Простите меня, сын мой! Я дал волю остаткам гнева, который овладел мною при виде слез несчастной Мадлен, стоящей на коленях в центре роскошной галереи под насмешливыми взглядами придворных. Я поднял ее, и мы вместе вышли, но она хотела еще попытать счастья. Жан долгое время служил при дворе молодого графа де Шароле, который к нему дружески относился. Возможно, этот молодой и нравственно чистый принц сжалится над ними. Жан часто говорил, что его господин желает ему добра.
– И что же?
– На этот раз нас приняли, но надежда длилась всего мгновение. Граф Карл был в ужасе от разврата, царившего при дворе его отца, и прилагал максимум усилий, чтобы в его окружении были только достойные люди. К тому же это очень гордый и надменный принц, а Жан оставил службу, не испросив у него позволения. Он был очень суров: «Виновные в таком преступлении не заслуживают ни прощения, ни милосердия. Они согрешили одновременно и против божьего закона, и против природы. Правосудие должно свершиться…» Слезы несчастной матери не могли найти путь к одетому в броню сердцу. Все, что нам удалось добиться, – это смягчение приговора: страшная смерть на костре была заменена на обезглавливание, единственно достойную смерть для дворян. Теперь вы знаете столько же, сколько и я!
– Вы забыли еще кое-что, падре! Молодая женщина была беременна, сказали вы. Смогла она родить своего ребенка?
– Да, в тюрьме. Пять дней назад Мари родила девочку, которую на следующий день отнесли в приют Шаритэ, куда помещают всех брошенных детей.
– Брошенных? – воскликнул Франческо. – Но у этой малышки есть дедушка с бабушкой? Де Бревай не могут о ней позаботиться? Мне кажется, она вдвойне их крови!