И вот теперь все было позади. Нет того нервного напряжения, как и причин собирать в кулак всю волю. А потому солдата вновь накрыла боль. Только теперь уже куда более серьезная, чем была вчера. Однако мужчина скулит не где-то там в лазарете. Нет. Он скукожился в пулеметной ячейке, не покидая своего боевого поста, предварительно изготовив оружие к бою, и если понадобится, он вновь встретит врага, как подобает воину. И Клим верил, этот будет плакать, гадить под себя и мочиться в штаны, но не отступит.
– Солдат, ты как? – скатившись в довольно просторный пулеметный окоп, едва не шепотом спросил Кондратьев. – Тихо, братец. Тихо, – поспешив задрать руки, умиротворяюще произнес Клим.
– Ты кто?
Голос дрожит. Рука, сжимающая револьвер, трясется. Черный провал дула прыгает перед глазами. Солдата сейчас серьезно корчит от боли. Но, несмотря на ночь, нетрудно различить его решительный настрой.
– Я доктор. Русский доктор, – с явным акцентом пояснил Кондратьев.
– А-а. Это вы, господин подпоручик, – облегченно и в то же время устало произнес солдат, опуская револьвер.
– Сейчас. – Кондратьев извлек люминесцентный химический фонарь и, подсвечивая им, полез в свою санитарную сумку. – На вот, выпей.
Он достал бумажный пакетик, развернул его и протянул страдальцу. Потом рассмотрел его трясущиеся руки и передумал. Просыплет порошок без толку.
– Давай я сам. Запрокинь голову и открой рот. Учти, гадость редкая, да еще и горькая, но не смей выплевывать. Рассоси и проглоти. Боль совсем не уйдет, но станет куда легче.
Солдат выполнил наставление доктора, и на его лице появилось такое выражение, словно ему в рот положили жабу. Ну да его предупреждали. Впрочем, плеваться он и не подумал. К этому русскому доктору все с уважением. Что в госпитале, что здесь. Он ведь лично из-под пуль вытащил не меньше десятка раненых. И не смотри, что офицер. Вот и сейчас опять на передовой.
– Ну как, братец, легче? – спросил Клим у солдата.
– Не знаю, что вы дали, господин подпоручик, но легче.
– Ты вот что. Приляг и поспи. Только накройся потеплее.
– Спасибо. Да только один я тут. Моего второго номера в последнюю атаку убило. А смену так и не прислали.
– Все одно поспи. На то, чтобы охранять, есть секреты. А тебе сон сейчас первое дело.
– Хорошо, господин подпоручик.
– Ладно. Бывай, – поднявшись и недвусмысленно положив руки на бруствер окопа, произнес Клим.
– Вы это куда? – ухватив Кондратьева за полевые галифе, удивился все так же сидевший на дне окопа солдат.
– Туда, – кивая на ничейную землю, просто ответил тот.
– Чего это вы удумали? – вроде как даже позабыв о боли, возмутился солдат.