– Мне только что сообщили, что эрцгерцог посетит нас уже сегодня вечером, – сообщил он женщине. – Ближе к ночи. Так легче соблюдать приватность. Все-таки он публичное лицо.
– Нетерпеливый какой…
– Ты должна его понять…
– Ты ошибаешься, Август, – возразила женщина, по-прежнему не открывая глаз. – Я никому ничего не должна. По факту я умерла. Причем дважды. Ты же понимаешь, что не смог бы вытащить мое Я из живого тела? Ведь так?
Что ж, Август уже думал об этом, и не раз, хотя с Таней они этот вопрос ни разу не обсуждали. Ни он, ни тем более она никакого удовольствия от «смакования этих грязных подробностей» не получили бы. Однако же факт: скорее всего, Таня действительно умерла там и тогда, когда и где она жила до того, как стала графиней Консуэнский. Впрочем, Теа тоже умерла. Но если обе они умерли, кто же тогда принимал сейчас ванну?
– Однако сейчас ты жива, – возразил Август. – И как у любого живого человека, у тебя есть интересы.
– И потребности…
– И потребности, – усмехнулся Август, представив вдруг эти ее потребности. – Но сейчас мы говорим об интересах, которые, если подумать, суть те же потребности.
– Мой интерес – жить долго и счастливо, – улыбнулась Теа, приоткрыв один глаз. – Да ладно тебе, Август! Не надо кукситься! Вылечим мы твоего эрцгерцога! Или нет… Посмотрим… Поглядим… Авось да и получится…
Прежде Август с эрцгерцогом лично не встречался и ничего о нем не знал – ни хорошего, ни плохого, кроме того что Леопольд Бабенберг – член императорской фамилии. Встретившись же с ним этим вечером во дворце Кауниц, Август пришел к выводу, что ничего на свете не случается без причины. И отсутствие славы в том числе.
«И это будущий император?» – покрутил он мысленно головой, рассматривая эрцгерцога, расположившегося в кресле напротив.
Леопольд оказался бледным худым мужчиной лет тридцати с блеклыми «рыбьими» глазами и невыразительными, какими-то стертыми чертами лица. Голос тихий, интонации не выражены. Речь правильная, но тоже какая-то неживая, бесцветная.
«Впрочем, это не мой кронпринц! – решил Август, получив первое впечатление о Леопольде Бабенберге. – Вот пусть у австрийцев голова о нем и болит! А мне лишь бы проклятие с этого гения снять, а дальше – хоть трава не расти!»
Однако чем дольше он беседовал с эрцгерцогом и князем фон Эггенбергом, тем более сложной казалась ему стоящая перед ним и Теа задача. Проклятие, каким увидел его Август при поверхностном изучении, предстало перед его внутренним взором неким аморфным темным пятном. Чем-то вроде туманного образования сродни грозовому облаку. Но только очень маленькому облаку, если здесь вообще уместно такое сравнение. Проклятий такого типа Август в своей практике не встречал, хотя и знал из литературы, что они существуют. Он сомневался даже, что смог бы наложить на кого-нибудь такое сложное заклятие. А раз так, то и снять его с Бабенберга будет отнюдь не просто.