– Умею, – усмехнулся Август, покачав мысленно головой. О таком еще недавно он и помыслить не мог. – Помогу, – пообещал он, и, подтянув Теа выше, поцеловал ее в губы…
Вена, тридцатое октября 1763 года
«Сеанс» был назначен на вечер тридцатого октября, и если весь день накануне Август и Теа посвятили себе любимым – крепкий сон после ночи любви, неторопливые прогулки по красивому городу, изыски венской кухни и неплохая опера в финале, то с утра «Дня Д», как окрестила этот день Татьяна, они оба были заняты делом. Прежде всего, внимательно перечитали записи, оставленные Теа д’Агарис на страницах «Пролегомен Темного Искусства». В прошлый раз Август их нечувствительно пропустил, но в присутствии женщины заклинание отвода глаз не сработало и текст открылся как есть: со всеми уточнениями и ссылками, схемами, начертанными на полях книги, и замечаниями личного характера. К слову сказать, эти последние многое могли объяснить в характере колдуньи, создавшей «Левую руку тьмы».
Сам факт того, что кто-то в здравом уме и твердой памяти занимается подобного рода вещами, еще ни о чем не говорит. Темные колдуны не только созданием живого из мертвого увлечены. Они на то и темные, чтобы увлеченно разрабатывать сомнительные, рискованные и полузапретные, а то и вовсе запрещенные области волшебства. Однако подход к делу может быть разным. Одним всего лишь интересно заглянуть за грань возможного, другие – расширяют свой инструментарий, а третьи попросту «не ведают греха», обитая где-то за границами добра и зла.
Графиня Консуэнская, судя по тому, что знал о ней Август, мотивами своих действий никогда себя не ограничивала, как, впрочем, и в выборе средств. Однако замечания, сделанные ею между делом при описании нового, «хаосом вдохновленного» проклятия, объяснили ему сейчас новый-старый образ Теа, который она демонстрировала все последние дни. Этот образ, впрочем – как видел теперь Август, – возникнув впервые еще в Венеции, сразу после первого ознакомления с книгой, постоянно развивался, достигнув зрелости уже здесь, в Вене.
Было что-то такое в словах, написанных графиней Консуэнской более ста лет тому назад. Что-то неуловимое, но при том очевидное. И Татьяна эту интонацию, похоже, уловила первой. Уловила, «примерила на себя» и приняла как родную, снова изменив свой внутренний облик и став тем самым гораздо естественнее как в манере общения в целом, так и в стиле мышления. Но обо всем этом Август думал лишь между делом. Не то чтобы ему это было не важно – еще как важно, – но приоритетом была сейчас подготовка к «сеансу», ею они с Таней и занимались.