Теперь наступила третья Большая волшба. И вот здесь никакие инсталляции помочь уже не могли. Они свою задачу в принципе выполнили и сейчас лишь подпитывали Августа так необходимой ему силой. Начиналась чисто вербальная или, лучше сказать, интуитивно-вербальная волшба. Высшая магия, если угодно, а не низшая, поскольку Август не демона призывал, а должен был найти где-то в «нигде и никогда» бессмертную душу Теа д’Агарис и разбудить ее от посмертного сна. Это потребовало от него предельной концентрации всей его воли. Там, куда медленно, но верно двигалась, прожимая Барьер, его собственная душа, действовали совсем другие законы и принципы. Прежде всего, в «нигде и никогда» нет пространственных и временных координат. Движение там означает нечто совсем другое, чем в вещном мире. Там нет света и нет тьмы. Нет пространства в обычном понимании этого слова и нет жизни. И в то же время там есть «глубина» и «протяженность», «направления» и «время», являющееся всего лишь тенью обычного времени или, лучше сказать, его изнанкой.
Август здесь уже бывал прежде и худо-бедно представлял себе, чего ожидать, но не смог бы, хоть убей, объяснить это кому-нибудь другому с помощью тех самых слов, которые и позволили ему преодолеть Барьер. А за Барьером все стало еще сложнее, и Август был вынужден применить магию там, где она являлась чужеродной, если не сказать, враждебной сущностью. Это следовало учитывать, чтобы не случилось беды. «Нигде и никогда» накладывало жесткие ограничения на то, что мог сделать колдун, когда его душа проходила сквозь Барьер. И все это притом, что формулировать арканы вербальной магии приходилось, оперируя одними лишь смыслами. У души, вошедшей в этот потусторонний мир, не было больше звучащей речи. Только понятия, объединяющие смыслы и значения, формирующие арканы и гримуары. Но ни о чем подобном Август, разумеется, не думал, он работал, и работа его была невероятно сложна.
Он убирал одно препятствие за другим, обходил ловушки, лавировал среди потоков неведомых ему, но воспринимаемых магическим даром энергий. И, в конце концов, он нашел Теа. Узнавание было мгновенным, хотя с тем же успехом могло длиться вечность: в мире, где нет течения времени, измерить продолжительность события практически невозможно. Впрочем, так или иначе, но это была Теа, и Август с ходу попытался ее разбудить…
По-видимому, он что-то сделал не так. Возможно также, что дело было не в нем, а в ней: душа колдуньи, тем более такой сильной колдуньи, какой была при жизни Теа д’Агарис, могла сильно отличаться от всех прочих душ. Имелись наверняка и другие не менее веские причины тому, что