. Однако не суть важно, что явилось причиной катастрофы, имел значение лишь тот факт, что ведьма
наотрез отказалась покидать сонный покой в «нигде и никогда» и даже умудрилась выбросить оттуда самого Августа. Впрочем, не исключено, что он просто потерял на условное мгновение контроль, и его выдавило обратно за Барьер внутреннее давление этого потустороннего мира или, напротив, притянуло собственное тело, остававшееся в вещном мире. Так или иначе, но едва он попробовал разбудить дремлющую в покое душу графини Консуэнской, как что-то разрушило сформулированные им арканы, гримуар распался, и Август нашел себя стоящим на пне посередине лесной поляны. Магия инсталляций продолжала работать, но ее интенсивность уже пошла на убыль.
Август был выжат как лимон. У него даже не оставалось сил на то, чтобы осознать, что его постигла неудача. Тем более он не смог бы сейчас заняться ретроспективным анализом катастрофы, погубившей его великое колдовство. Август поднял глаза к небу, которое за время его «отсутствия» успело поголубеть, покачнулся, и в этот момент женщина, по-прежнему левитировавшая лежа в метре над землей, пришла в себя и заорала так, словно ее сейчас резали или сжигали на костре. Не отдавая себе отчета в том, что он делает и зачем, но следуя развитой интуиции могущественного колдуна, Август сорвался с места, преодолел в три прыжка разделявшее их расстояние и, подхватив бьющуюся в истерике женщину на руки, вверг ее в глубокий сон. В его распоряжении было едва ли не два десятка способов наслать на человека сон, но на ум сейчас пришла только формула alto somno sopitus[9], и это означало, что в ближайшие двенадцать часов заниматься женщиной ему не придется.
Вилла Аури, день первый, два часа дня и позже
Он не помнил, как добрался до кровати. Впрочем, как возвращался в дом из леса, тоже как-то не запомнилось. Но, судя по всему, дошел, поскольку, проснувшись, нашел себя в собственной постели. Правда, спал одетым, хотя и без сапог. Однако сапоги он, кажется, как снял перед волшбой, так больше и не надевал. Следовательно, они остались на поляне, а домой он шел босиком…
«Босиком… – повторил он мысленно, – и с женщиной на руках!»
Вспомнив о женщине, Август вспомнил и все остальное. И это «остальное» было настолько грандиозно, что не умещалось в голове. Уподобившись богам, он создал человека, женщину, воссоздав ее, опираясь на ничтожное количество витальных и вещных «воспоминаний», сохранившихся в принадлежавших ей когда-то вещах.
«Теа д’Агарис! – Последние остатки сна смело напрочь, и Август вскочил на ноги. – О, боги! Теа д’Агарис!»