– Что ж… – женщина еще немного поиграла веером, – возможно… Может быть…
«Красиво издевается», – восхитился Август, следя как завороженный за игрой Теа.
Раньше Теа такого не умела, но за последние месяц-два буквально преобразилась, развив наконец характер и стиль и научившись флиртовать, интриговать и вообще наводить тень на плетень.
– Ладно, – кивнула, вволю наигравшись со своей смертоносной корейской игрушкой, – давайте поговорим! Только недолго. Устала. Хочу домой!
Последнее пожелание прозвучало очень по-женски. Легкомысленно и, пожалуй, даже капризно, что вообще-то было ей несвойственно. Но герцог об этом, разумеется, не знал…
Дорога до виллы Аури занимает около полутора часов спокойной езды. Даже если карета запряжена четверкой отличных немецких лошадей и форейтор не ленится, все равно пять миль по лесной дороге – неблизкий путь. В особенности если торопиться некуда, и у пассажиров нет в заветных мечтах растрясти по дороге все свои кости. Давно можно было бы переехать в город – снять особнячок или этаж в доходном доме, – но Август и Теа предпочитали не покидать до времени свое убежище, спрятанное в самом сердце Авадонской пущи. Дело в том, что на вилле Аури легче соблюдать приватность. Проще отгородиться от непрошеного любопытства окружающих, от незваных визитеров и надоедливых «как бы друзей».
Уединение же было необходимо им обоим – и Августу, и его гостье. Теа училась. Ей надо было наново «вспомнить» навыки и приемы колдовства, «освежить в памяти» факты истории и географии, «перечитать» хотя бы некоторые из тех книг, которые в свое время наверняка читала графиня Консуэнская. И, разумеется, она не стремилась афишировать нелегкий и небыстрый процесс своего окончательного возвращения. Август же старался максимально облегчить ей процесс вживания в новый мир и в новую судьбу, но не забывал при этом и о себе. Постоянно общаясь между собой, находясь вдвоем большую часть времени, они поневоле сближались. Однако сближение сближению рознь, и Август надеялся – пусть и не сразу, – не только укрепить узы дружбы и доверия, возникшие между ним и его гостьей, но и завоевать ее сердце, устранив из формулы любви сакраментальное «наверное».
– Напомни мне, Август, – нарушила Теа молчание, сопровождавшее их возвращение на виллу Аури, – твоя Агата, она ведь тоже, кажется, в Петербург поехала?
Молчали до этого долго, почти полчаса. Как сели в карету, так и замолчали. И вдруг неожиданный вопрос. Однако насколько неожиданный?
Она меня ревнует или я выдаю желаемое за действительное?
– Вот уж о ком я меньше всего думаю, – небрежно ответил он вслух. – Да и тебе, Теа, не надо. Кто она – и кто ты!