Заведующий, товарищ Ногталаров, попыхивая папиросой, прохаживался взад-вперед по узкому тротуару и любовался вывеской.
Я до сих пор не описал вам наружности товарища Ногталарова. В этом, я считаю, еще не было нужды. Но уже наступил час, когда мы можем, как говорится, изваять его фигуру во всем ее великолепии.
Правда, я намерен был сделать это во время свадьбы, когда товарищ Ногталаров восседал в качестве «бека»… Но, зная на этот счет мнение самого героя, воздержался.
— Жениться, сыграть свадьбу — все это пустяки, — сказал мне герой повести, — что в этом особенного? А вот, будучи в моем возрасте, возглавлять учреждение — это другой разговор, товарищ писатель.
И так как повиноваться моему герою мой долг, я приступаю к изображению его наружности.
Прохаживаясь перед открытой им лавочкой, товарищ Ногталаров напоминал столб электросети, к которому еще не подвесили провода. Ростом он был ровно два метра. Что касается лица, то можно сказать следующее: ниже коротких волос обозначался невысокий лоб, еще ниже небольшие глазки. Нос приплюснут, словно по нему прошлись горячим утюгом. Под носом квадратные усы, а под подбородком адамово яблоко величиной с грецкий орех. Длинная шея и выдвинутый вперед подбородок с адамовым яблоком под ним, напоминали вопросительный знак.
Походив по тротуару, заведующий приемным пунктом товарищ Ногталаров вошел в лавочку и торжественно оглядел ее.
Рядом со столом красовались весы. На столе конторские счеты, квитанционная книжка, чернильница с красными чернилами, цветные карандаши, подушечка и… на ней печать. Печать. Вожделенная мечта!
Товарищ Ногталаров сел за стол, взял печать и, не дыша на нее, любовался ею. Затем он устремил свой взгляд на улицу. По тротуару проходили люди, но не их видел завпунктом. Он взирал на их портфели, чемоданы, зенбили — плетеные корзины, сумки и мешки. Ему казалось, что все они набиты хламом, и им следует войти в лавку и сдать его.
Однако носители зенбилей, сумок, портфелей проходили мимо.
Вынув из кармана коробку, товарищ Ногталаров достал из нее папиросу с длинным мундштуком, и едва он успел затянуться (сегодня он впервые курил), как на глазах выступили слезы. Все же папиросу не бросил, а настойчиво учился пускать дым из ноздрей.
Накурившись, вынул из кармана круглую печатку, дыхнул на нее, прижал к подушечке с чернилами, еще раз дыхнул, приложил печатку к квитанции номер один и расписался на ней… Печать! И подпись. Пусть подпись сотворена преждевременно, но удержаться товарищ Ногталаров не в силах был. Еще целый час вышагивал по лавке заведующий, но ни один клиент не переступил его порога. Товарищ Ногталаров снова сел за стол и еще долго наслаждался своей подписью, сделанной красными чернилами.