Как и следовало ожидать, лифт затормозил на чердаке и даже любезно раздвинул свои скрипучие двери. Петя обрадованно шагнул наружу, вырываясь из объятий взбесившегося монстра. Он успел разглядеть пыльное полутемное помещение с низким потолком и тут же получил страшный удар по шее.
Грязные плитки пола больно толкнули его в локти и колени. Руки заломили назад, что-то придавило спину, и тусклый голос сквозь зубы процедил: «Третья стража. Нам нужны твои деньги…»
— Вы что, ребята, ох… — удивленно дернулся Петя, но последнее слово застряло в стиснутом горле. Железные пальцы надавили ему на кадык, и в глазах его поплыли черные круги. Потом горло отпустили. Он прерывисто втянул в себя воздух, получил несколько болезненных ударов в шею и почки и затих, постанывая. Жесткие руки умело обшмонали его и извлекли из кармана бумажник и мобилу, а из нагрудного тайника — заветный конверт.
В отчаянии Петя замычал и заерзал, пытаясь вывернуться, но результатом были лишь новые удары. Били зло и со знанием дела. Он закусил губу и оставил попытки сбросить с себя неведомого грабителя. Богатый опыт подростковых драк подсказывал, что в данном случае: а) отнятого не вернешь и б) хочешь остаться живым — затихни и не выпендривайся.
Он не выпендривался, а потому остался жив, хотя тело гудело, как один огромный синяк. Крови, к счастью, не было; нападавший умел не оставлять следов. Когда Некрасов смог подняться на ноги (сперва долго раскачиваясь на четвереньках и поскуливая), предательский лифт уже давно приземлился на первом этаже, доставив к выходу неизвестного гада с Петиными деньгами.
До своего коридора Петр Алексеевич добрался по лестнице, навалившись на перила и перебирая их обеими руками, как альпинист — веревку. В туалете приник к зеркалу и с облегчением убедился, что лицо не пострадало. Побрызгал на щеки холодной водой, продышался, отматерился. И поплелся к офису, нашаривая в кармане ключ, который полуденный вор не забрал, очевидно, по причине непрезентабельности.
Но ключ не понадобился. Дверь штаба была открыта, а громоздкий старый сейф в углу распахнут настежь. Петя знал, что сейф и до взлома был так же безнадежно пуст. Но сейчас это его слабо утешало.
В одном из ящиков расхлябанного стола он нашел упаковку цитрамона, снова доковылял до туалета, запил две таблетки кисловатой водой из-под крана. Вернулся и рухнул за стол, ожидая, когда утихнет дергающая боль в пояснице и нытье в затылке. Здание уже оживало; возвращаясь из сортира, Петр Алексеевич слышал голоса на соседних этажах и отвратительное лязганье лифта, которое теперь вызывало у него тошноту. Начинался вольготный московский рабочий день, шевелились спросонья фирмы и учреждения, заспанные компьютеры мигали мониторами, неуверенно звенели первые ранние телефоны — звонить раньше десяти в этом городе было просто неприлично, раньше двенадцати — дурной тон. «Кстати о звонках, — вяло подумал Петр. — Надо позвонить евреям. Вот сука, и мобильника теперь нет!..»