— Это и ко мне относится? — спросила Зокора.
— Конечно.
Я бы поклонился, но не стал этого делать. У меня появилась странная идея, что если наклоню голову, то протеку, как старый, помятый чайник.
— Не знаю, как делают это белые сёстры, но как слуга Соланте спрашиваю тебя, владеешь ли ты чем-нибудь, что можешь дать моей богине. Что-то, что тебе дорого, чтобы я могла исцелить тебя.
— Исцелить? — спросила Лиандра. — При помощи магии?
Зокора бросила на неё сочувственный взгляд.
— Нет. Рукой моей богини.
— Вы способны исцелить такое? — спросил я.
Закора посмотрела на меня.
— Именно это я и сказала. Ты плохо слышишь? Потому что глухоту я лечить не могу.
— Я хорошо расслышал слова, но удивлён.
— Удивлён ты или нет, меня мало волнует. Ты человек, а люди знают не много. Итак, у тебя есть что-то ценное, что ты мог бы дать моей богине? Если бы ты был моложе, то, возможно, мог бы предложить ей пять лет работы. Или… возможно лошадь?
Мне почему-то не хотелось продавать ей Зевса. Говорили, что тёмные эльфы живут в пещерах под землёй. Зевс не будет хорошо себя там чувствовать.
— Нет. А больше у меня почти ничего нет. Если я продам всё, чем владею, прежде всего моего дорогого коня, то, возможно, соберу двадцать золотых. Но я не знаю, готов ли кто-то купить мою лошадь.
— Золото мало чего стоит. Возможно оно и имеет ценность, но не годится в качестве компенсации за человека. С ним не связано ничего личного, что сделало бы пожертвование ценным. А что с этим свёртком на твоём плече?
— Нет, здесь я тоже должен отказать, — я посмотрел на Лиандру. — Если возможно, я хочу, чтобы это, не открывая, закопали вместе со мной. Не отмечайте ничем мою могилу.
— На данный момент выглядит скорее так, что мне придётся положить вас в ящик к конюху, — сухо ответила та.
Она уже взяла себя в руки, и теперь переводила взгляд то на меня, то на тёмного эльфа, туда-сюда.
— Но я попытаюсь удовлетворить ваши пожелания.
Я обратился к Зокоре.
— Видите, моя жизнь не такая ценная. Она и без этого происшествия уже вскоре закончилась бы.
— Проблемы, старик? — спросил Янош, зашедший с улицы.
Я не знал, как ему удалось так долго там продержаться, он был весь покрыт изморозью.
— Пустяки, ничего о чём стоит упоминать, — сказал я.
Он кивнул.
— Ну тогда хорошо. А я вот иду выпить, снаружи довольно холодно.
Сказав это, он ушёл, за ним по пятам следовал Штернхайм, который двигался так, будто в два раза старше меня. Я увидел его лицо, белую кожу… и кивнул сам себе. Скоро он узнает, что заплатил высокую цену за своё упрямство. Я сразу, когда видел, мог распознать ожог от мороза.