— Где папа? Хочу к папе.
Это взрослые не желают ничего знать. Они бегут от плохих новостей, отмахиваются от гонцов их приносящих. Они не желают знать то, чего не могут вынести. А у детей нет этого права. Они выносят все, приспосабливаются — выхода нет, потому что. Взрослые могут выпить успокоительного или чего-нибудь покрепче, чтобы отключиться, а у детей такой возможности нет. Детский алкоголь — очередная игрушка или новая серия Спанч Боба. Это они так думают, взрослые. Детям же нужна честность. Недоговоренность пугает их больше, чем самая страшная правда.
— Папы нет, Мэри-джелли.
— Где нет?
— Ты помнишь аварию?
— Да. Нет. Не знаю.
Она действительно не знала и почти не помнила. Она спала на заднем сидении, когда все произошло. Спала, а в следующий момент уже куда-то летела, падала, ударялась и кричала. И уже тогда она не чувствовала папы.
Он погиб мгновенно. От первого удара. Машина, врезавшаяся в них на полупустой дороге, перевернувшись несколько раз, загорелась, и четверо пьяных парней сгорели в ней заживо. Их же старенький седан долго крутило по дороге, переворачивало, и, в конце концов, вылетев с трассы, он упал в озеро. Это была обычная дорога на обычное место их обычного пикника, куда они, как обычно, ездили каждый второй выходной лета. Иногда с ними ездил Пит. Он приезжал на своем большом черном внедорожнике, и Мэри, подпрыгивая от радости, помогала папе переносить корзинки со снедью в его огромный багажник.
Если бы он тогда поехал с ними, может, и не было бы ничего. Пита все равно потом бы убили, так какая разница, когда он умер, зато папа был бы жив, и Мэри не осталась бы одна.
Она стыдилась этих мыслей, даже плакала, ругая себя и жалея Пита. Жалела и ненавидела одновременно, потому что он тоже ее бросил. Все они бросали ее. Сначала мама, потом папа, потом Пит — не многовато ли для одного отдельно взятого восьмилетнего человека?
Мама. Осталось что-то внутри — вряд ли можно было назвать это воспоминаниями, скорее, ощущением. Мама любила печь, как рассказывал папа, и единственное, что Мэри помнила о ней — теплый запах ванили и свежих булочек. Обидно было. Она копалась внутри себя, пыталась что-то нащупать вдобавок к этому, но ничего не находилось. Лишь ваниль и сдоба. Мэри много расспрашивала о ней папу и вскорости стала замечать, что выдает отцовские рассказы о маме за собственные.
Они хорошо жили с папой. Это все, что Мэри могла себе позволить вспоминать о прежней жизни. С папой было хорошо. Он был большой, смешной и добрый. И целовал ее на ночь, щекоча жесткими усами. И друзья у них были такие же все большие и добрые. Они часто приходили к ним домой, смотрели бейсбол или все вместе ходили на бейсбол, сидели на трибунах и ели чипсы с острющим соусом, после которого иногда болел живот. Они были и ее друзьями. Их жены передавали для нее пироги и овощные запеканки. С их детьми она училась в школе. А потом это закончилось.