— Ну, вообще-то я никому, — продолжал между тем Потапов, — но тебе скажу, так и быть. Клянись, что ни одной живой душе… Да не хочу я, чтоб знали! И там достанут. А я отдыхать еду, и тем более не один. В Таиланд. Ага. Но только между нами, ладно?
Он говорил еще что-то, постепенно удаляясь в сторону выхода, но Севе и этого было достаточно, чтобы потонуть в волнах душной черной зависти. Нет, не таланту Потапова он завидовал, а тому, что этот состоявшийся, благодушный, уверенный в себе человек только что купил за восемь с половиной кусков камеру, за которую Сева отдал бы год жизни, и отправляется с ней на Таиланд. Будет, наверное, такое снимать, э-эх!..
— Так что это за фрукт? — прогудел над ухом Валька. И Сева даже слегка успокоился. Пусть он фраер и неудачник, но все-таки не такое убоище, как Валентин, сын богатенького папы, не имеющий за душой ни единого таланта, кроме дара просаживать деньги все равно где — в казино или в кабаке. Он, Сева, хотя бы знает, для чего он существует и к чему стремится, а Валя — просто амеба, несет его по жизни без цели и смысла. Вот уж кому он никогда не будет завидовать, несмотря на папины деньги и связи. Пустой человек Валька, пустоцвет, хоть товарищ хороший. И на том спасибо.
— Потапов — один из лучших современных фотографов, — объяснил Сева. — Его в самых крутых журналах печатают. Помнишь, мы с тобой видели на Крымском Валу его снимки? «Высота», «Под занавесом»?
Валька пожал плечами. Ничего он, разумеется, не помнил.
— Пойдем? — спросил он тоскуя. Ему уже давно надоело кружить по залу и смотреть на фотографии, которые для него все были одинаковы и которые только из уважения к Севке он не называл фотками.
Сева и Валя дружили с четырнадцати лет, если это можно было назвать дружбой. Они познакомились в фотостудии, которую один пожилой и именитый в прошлом мастер открыл в районном клубе для окрестной детворы. Мастер жил по соседству с Валькиными родителями, даже был знаком с ними, тогда еще не вполне раскрутившимися со своей импортной мебелью и не оторвавшимися от народа. И Валентин, которому дома вечно надоедали с предложениями «заняться делом», решил, что фотография вполне может сойти за имитацию такого дела. Благо аппарат у него был, и не из худших.
Собственно, студия, или, как по старинке именовали ее бабушки в клубе, кружок, и была рассчитана на мальчиков и девочек из хороших семей, которые не прочь были узнать, для чего служат кнопочки и колесики на их навороченных «мыльницах» и как запечатлеть своего друга с полным ртом чипсов, чтобы получилось похоже на рекламу. Фотокамера в обеспеченных кругах считалась идеальным подарком для подростков обоего пола: и со смыслом, и интеллигентно, и дорого.