Все случилось в какие-то секунды. Выяснив, что складной метр его не понял, Борис вздохнул и поднес к уху рацию. Сказав условленный код операции, он направился к центру сцены, по дороге одним движением развернув в противоположную сторону ближайшую к себе камеру вместе с оператором.
– А у нас в прямом эфире еще один гость… – обрадовался ведущий, но в следующий миг парень незаметным для самого себя образом оказался за пятачком сцены. Он стоял там, ошалело выпучив глаза, механически отряхивая костюм, хотя это было явно лишнее: физподготовка Бориса позволяла переместить журналиста по студии без потери последним вертикального положения.
– Нет прямого эфира, успокойтесь! – кинул ему следователь, не поворачивая головы.
Я шел следом за Борисом, стараясь не отставать. Уже через минуту после того, как Борис попросил прекратить эфир, он стоял рядом с Миллер и вполголоса объяснял причины, по которым женщина должна проследовать вместе с ним в отделение.
– Уголовная ответственность за дачу заведомо ложного заключения, – услышал я, подходя к сцене. – Вы должны дать объяснения в Следственном комитете…
– Все, с меня хватит этой ерунды! – вдруг воскликнула Миллер. Голос ее звенел негодованием и едва сдерживаемыми слезами.
Она широко шагнула влево, намереваясь обойти Бориса, как клумбу с цветами, однако следователь тоже сделал шаг в сторону и снова преградил ей путь.
– Немедленно прекратите! Что вы себе позволяете?! – крикнула Миллер еще громче и вдруг решительно двинулась прямо на Бориса, как будто вспомнила, что может проходить сквозь предметы.
Ее идеально прямая спина и развевающееся красное знамя подола намекали на то, что она собирается протаранить следователя насквозь и что намерения ее самые серьезные. Борис не двигался. Однако так же неожиданно, как атаковала, Миллер дала по тормозам буквально в одном сантиметре от голубого кителя и резким движением завела за спину обе руки.
– Не трогайте меня, у вас нет такого права! – сказала она нарочито громко.
На глазах улюлюкающей и свистящей публики Борис выставил перед собой раскрытые ладони, показывая, что в его руках ничего нет и они на виду, но пропускать Аду Львовну он тем не менее не намеревался.
Тогда Миллер развернулась на 180 градусов и поспешила к выходу с противоположной стороны сцены.
Я не мог не восхититься быстротой смекалки Ады Львовны. Это была чистой воды психология. Миллер прекрасно знала, что своими вопросами мы приперли ее к стенке, но не менее четко эта дама понимала, что лингвистические аргументы для большей части аудитории – всего лишь напрасное сотрясание воздуха. А вот тот факт, что администрация завода привлекла к делу Следственный комитет, представитель которого пытался незаконно задержать эксперта со стороны профсоюза… Да с применением силы… Этот аргумент понятен любому.