Я засмеялся:
– Не переживайте! Вы все правильно говорите. Сам учился на филфаке, в курсе, как это бывает.
– В смысле – учился? – прищурился Борис.
Мы не виделись больше двух лет, и он еще не знал о том, что моя карьера сделала поворот в сторону более проверяемых профессий.
– А-а-а, жаль, – неожиданно резюмировал Борис. – У вас с Викой хорошо получалось. В этом весь фокус.
Я забрал документы и вышел, пообещав поговорить с теткой. Следователь, как и всегда, был емок и немногословен: «В этом весь фокус». В чем?
Пора было признаться, что оставаться диковинным философом, рассказывающим потешные истории, за которые прощают поваленный забор, – это совсем не то, к чему я хочу стремиться. Мои симпатии к медицине вполне искренние, но слова и лазейки между ними, как выразился Борис, – это что-то совершенно другое. Сколько ни отрицай. Сейчас я понимал, что все мои споры с Викой были скорее попытками убедить себя самого в том, что филология, эта странная, скользкая, немужская наука, первая попадающая под сокращение, зыбкая, обманчивая, непроверяемая, одинаково благосклонная до поры и к гению, и к серости, интересует меня по-настоящему.
– Ну и что? – улыбнулась Вика, когда я, исполняя наказ Бориса, заговорил о Примадонне.
Тетка потягивалась и щурила сонные глаза: отсыпалась наконец за все бессонные ночи, что провела над газетами.
– Она тебя толкнула. Раз. Она дала ложное заключение. Два. Она тебя поносила перед журналистами. Три. Этого мало?
Вика смешно сморщила нос.
– Это наука, за нее не мстят и уж тем более не сажают, – ответила она, делая наклоны из стороны в сторону, растягивая спину.
– Тебе кто важнее – Миллер или Борис? – спросил я напрямую.
– Она меня не толкала, Саш. Что вы, ей-богу, пристали?
– Вик, что за дурацкое благородство? Она пыталась тебя сожрать!
Виктория громко рассмеялась, запрокинув голову. Несмотря на гипс, тетка выглядела теперь значительно лучше.
– Сожрать – это каннибализм, совсем другая статья. Может быть, по этой статье и есть перспектива. Но по причинению повреждений средней тяжести – никак. Она меня не толкала. Это все каблуки.
Мы помолчали.
– Ты тысячу раз ходила на каблуках и не падала!
– Погоди-ка, дорогуша! – Тетка вдруг неприятно сощурилась. – Если бы ты был настолько внимательным, насколько хочешь казаться, то заметил бы, что эти туфли я ношу только по случаю, так сказать, для пущего эффекту… В них невозможно ходить по улице.
– Так чего ж ты тогда приперлась в таком наряде на задержание Жильцова?
Вопрос о странном внешнем виде Вики возник у меня еще в тот день, когда Жильцов и его подельник увезли меня из Старого Озерного. Они оставили связанного Тимура Тимуровича в доме, и врач долго ждал бы помощи, если бы не счастливый случай: неподалеку заглох видавший виды трактор Виктора, и тот заметил красную «пятерку», выезжавшую из ворот валеевского дома. Виктор заподозрил неладное, отправился в дом и нашел врача. Так что уже через пять минут с момента нашего отъезда полиция знала о похищении. Просто чудеса, если вдуматься.