Виктория сделала большие глаза.
– В наряде? – воскликнула тетка удивленно. – Ты еще скажи – бальный костюм! Нет, определенно, какой из тебя детектив, если ты не замечаешь очевидного.
– Что я должен был заметить?
– Джинсы обтягивали задницу, свитер обтягивал все сверху. Это же по́шло! Либо одно, либо другое. И туфли эти дурацкие в придачу! Законченный образ проститутки! Любому ясно, что женщина собиралась в спешке, если оделась так ужасно.
По ее мнению, эти подробности что-то объясняли.
– Любой ясно, – поправил я, намекая на абсурдность такой логики.
– Что любой ясно?
– Любой ясно, а не любому. Мужчины такого не замечают.
– Преступность не знает пола. Учись замечать! – скривилась она. – Я схватила первые попавшиеся вещи. Туфли стояли в коридоре… После банкета так и не убрала.
Она подумала и заключила грустно:
– Надо мной, наверное, весь город ржет. В таком виде на телевидении.
– Да нет, ты не смотрелась как проститутка, – успокоил я, удивляясь причудливости женской логики.
Если бы Вика явилась в отделение с айфоном и пыталась подключить его к зарядке для «Самсунга», вот это было бы, с моей точки зрения, по́шло и подозрительно. А туфли – ну и что? Неудобные – это да, а в остальном – какая разница?
– А если ты про макияж и прическу, – продолжала Вика, – то я пригласила Маргариту по случаю твоего отъезда к себе, чтобы просто поболтать. Естественно, за прической и макияжем. Так совпало. Много совпадений для одного дня, но это жизнь, никто не станет выверять. Так что успокойтесь вы с Борисом. Миллер меня не толкала. Это тоже совпадение.
Вика подняла голову, и в ее взгляде была то ли грусть, то ли беспокойство. Я подумал, что, если бы не припер ее к стенке, она никогда не призналась бы, что пережила в тот день. Мы помолчали.
– А что Марго?
Виктория опустила глаза и в следующую секунду улыбнулась той мерзкой, притворно беззаботной улыбкой, которой улыбаются родственники, подбадривая неизлечимо больных.
– Ок, ладно, проехали, можешь не отвечать.
Ничто не парализует и не стреноживает человека так, как безответная любовь. Не хуже электрошокера. Я понял это в последние несколько недель. Ты пишешь лекции, отвечаешь на письма, чистишь зубы, ешь, говоришь по телефону, но ничто не способно отвлечь тебя хотя бы на минуту. Это как песок в плавках. Если бы не дело о профсоюзе, непременно ушел бы в запой. Наверное, я даже был рад, что меня похитили: быть украденным, почти убитым, спасенным чудом – звучит даже как будто значительно и полноценно.
Кстати, не случайно, что слово «пол», в смысле мужской пол и женский пол, отделилось в свое время от древнерусского «половина». Сейчас оно вроде как стало самостоятельным, но изначально идея пола, как и связанная с ним идея секса, вообще человеческого либидо, неизменно была связана с идеей раскола, распада на две части. Вот был целый человек, а повзрослел, включилось либидо, и все – будь добр разыскивай свою вторую половину. Мучайся, будь несчастлив, умирай, возрождайся… В каком-то смысле я даже понимал тетку в ее сознательно выбранном одиночестве.