Несмотря на долгий общий период реабилитации, я активно добивался подтверждения квалификации астронавта и в январе был готов вернуться к полетам. Но в бассейн-гидролабораторию для отработки выходов в открытый космос я попал значительно позже, поскольку имелись опасения, что скафандр будет давить на область, которая еще не зажила. Благодаря профессионализму доктора Майлса и врачей экипажей НАСА я пришел в форму в нужное время. На следующий год я находился в операционной, когда доктор Майлс оперировал Марка. Опухоль у него имела зеркальное расположение по сравнению с моей, как и родимые пятна у нас на лбах.
В начале 2008 г. я всерьез начал готовиться к полету на космическую станцию. Мне предстояло стартовать с двумя русскими, Сашей Калери и Олегом Скрипочкой, присоединившись на орбите к Шеннон Уокер, Дагу Уилоку и Федору Юрчихину. Через три месяца Шеннон, Даг и Федор вернутся домой, а на смену им прилетят Кэди Коулман, итальянский астронавт Паоло Несполи и Дима Кондратьев. Я часто ездил в Россию, Японию и Германию проходить подготовку в космических агентствах этих стран.
У меня имелся большой опыт работы с русскими в Звездном Городке, и это было хорошо, поскольку немного снижало мою учебную нагрузку, но мне все равно приходилось проводить там много времени. Я многое узнал о различиях наших культур: что русские демонстрируют по отношению к незнакомцам безразличие вплоть до холодности, которое в Америке считалось бы грубостью, но стоит сблизиться, и отношение к тебе становится теплым и дружеским. Меня связала с тамошними людьми тесная дружба, на создание которой в Америке потребовались бы годы.
Инструкторы, работавшие с нами в Европейском центре подготовки астронавтов в немецком Кёльне, происходили из разных стран Европы. Взаимодействие со столь пестрой группой людей расширяло кругозор, но культура обучения, как таковая, была сугубо немецкой – педантичной почти до абсурда. Временами это могло бесить человека вроде меня, не интересующегося нюансами приготовления съеденной им сосиски. Я предпочитаю узнать, что нужно сделать и как, а в тонкости предоставляю вникать земным службам. В Кёльне я обучался четыре недели и был очарован его архитектурой, особенно кафедральным собором Святого Петра, колоссальным зданием XIII в., горделиво возвышающимся над берегами Рейна.
По сравнению с коллегами из России и Европы японцы отличались формальной вежливостью и почтительностью к незнакомцам, но требовалось значительно больше времени, чтобы пройти этап политеса и сколько-нибудь сблизиться. Поскольку японские коллеги были вежливы со всеми, я никогда не знал наверняка, удалось ли мне добиться прочного профессионального контакта. Это беспокоило меня, поскольку я знал, что моя прямота часто интерпретируется неправильно, а некоторых и отталкивает.