Внезапно ей вспомнились слова песни:
Часть меня,
Ты просто часть меня…
Лейси выскочила из постели и схватила гитару и нотный блокнот. Чуть помедлив, она взяла первый аккорд — и мелодия пришла сама собой. Причем она идеально ложилась на слова — словно родилась вместе с ними. А припев возник через минуту.
Есть часть меня,
Где ты живешь,
Словно никогда не уходил.
Есть часть меня,
Что постоянно видит твое лицо.
Бывает время, когда я верю, что пойду дальше,
Однажды излечусь и снова стану целой.
Но сейчас я сломлена и раздроблена
На тысячи частей.
Она пела снова и снова, радостно ощущая всем своим существом давно забытую весомость текста. Это было очень приятное чувство, волнующее и неожиданное. Казалось, перед ее внутренним взором промчалась комета, которая разогнала своим огненным хвостом темноту, застилавшую источник вдохновения. И на душе у нее стало так спокойно, что она чуть не расплакалась от облегчения.
А потом она решила взяться за куплет. Придумала одну строку — и тут все как отрезало. Слова вдруг закончились. Вместо них осталась пугающая пустота. Лейси схватила Лаки за гриф и начала яростно трясти ее.
— Эй, что с тобой?! — в сердцах крикнула она. Но ей тут же стало стыдно за свое поведение. Ведь гитара не виновата в том, что она — такой никчемный музыкант. И вообще, на что она надеялась? Неужели думала, что после целого года мучительных попыток родить хоть что‑нибудь у нее сразу все получится? Глупо, конечно же…
Наверное, ей следовало сначала понять, почему вдохновение на секунду‑другую вернулось к ней. Причин, вероятно, было несколько, но одна из них казалась совершенно очевидной. Элай! Они с ним говорили о музыке. И играли вместе. Но ведь она много играла и в студии, а также на сцене, не так ли? А о музыке говорила со многими людьми — например, с Фолксом у нее были очень серьезные беседы на эту тему. Но даже беседы с ним ей не помогли. И, следовательно…
Значит, все дело в сексе! При этой мысли Лейси вскочила на ноги. О боже, неужели она без оргазма не могла написать песню? Неужели такое возможно? Выходит, дело не в смерти Ланса, а в нехватке секса? Нет, такого просто быть не могло. Абсурд какой‑то…
Но с другой стороны… Она ведь и впрямь начала писать стихи в пятнадцать лет, после того как рассталась с девственностью. А потом стала сочинять песни. Интерес к сексу пришел к ней рано, и с тех пор у нее постоянно были парни. Конечно, когда она влюблялась, то писала больше — это чувство подстегивает всех творческих людей, — но ей и в голову не могло прийти, что слова и мелодия имели какое‑то отношение к интиму.