Ювелир продолжал болтать что-то про остроумие графа, свои неудачи и Божье Провидение, сдабривая всю эту кашу показной любезностью и слащавой улыбкой. «Он до ужаса умён, хоть и хочет показаться дураком», – подумалось графу. От его взгляда не ускользнул тот факт, что его уже успели тщательно изучить. Этот прохвост, вероятнее всего, знал об обстоятельствах, при которых Александр Константинович, получил ранение и до сих пор был вынужден носить правую руку в повязке, закреплённой на шее. Кольца Соколовского вызывали во владельце лавки мелкую дрожь и мучительное желание прикоснуться к их драгоценным камням. Внимательный взгляд ювелира пробежался по внешнему облику графа и, особенно, по его серебряной тросточке, украшенной витиеватыми узорами. Сплюснутое навершие рукоятки украшал светло-красный огранённый рубин.
– Да, я невероятно рад видеть Ваше сиятельство. Ох, простите, я, поражённый Вашим снисходительным визитом к моей персоне, изнывающей от недостатка просвещённых умов в этом заведении, позабыл представиться. Я – Ксенофонт Павлович Стаевский, – ювелир, будто актёр, окончивший представление, совершил поклон. – К вашим услугам. Я слышал о тех недоразумениях, что просыпались на Вас из рога Судьбы в последнее время. Я с удовольствием оценю Вашу тросточку.
– Постойте, – граф резко вытянул вперёд левую руку, покрепче сжав рукоять трости, к которой уже было потянулись мягкие пальчики Стаевского. – Я пришёл не для того, чтобы закладывать своё имущество, а чтобы найти пропавшую девушку.
Глаза оценщика сузились, и тонкая улыбка на мгновение приобрела зловещий вид. Стаевский резко развернулся к двум своим клиентам у прилавка, до сих пор сохраняющим молчание.
– Извините, судари, но я не смогу вас сейчас принять, – разочарованно всплеснул руками ювелир.
– Но, Ксенофонт Палыч, вы же согласились их взять! – обиженно произнёс один из них, протягивая ювелиру какие-то серёжки.
– За три рубля, – добавил второй.
– Да такие серьги за три можно новые купить. Приходите в другой раз, как только что-нибудь ценное разыщите. Извините, ваше время пока не пришло, – выпроваживая недовольных клиентов, болтал Стаевский. – Не стоит бурчать нечто невразумительное себе под нос, бесценный вы мой, это невежливо. Помните, Фортуна не замедляет свой ход – придёт и ваше время, когда колесо Фортуны возвысит вас до небес. Не забывайте про Любовь Божью, которая подобно солнцу и дождю, изливается на праведных и неправедных, богатых и бедных, вас и вас, мой дорогой. Буду рад вас видеть с чем-то более ценным, чем бабушкины серёжки, пропитанные её же по́том. Бог любит вас! Оривуар