– А где Илья Ионович и Марина Николаевна? – поинтересовался граф.
– Они скоро должны быть. Я посылал за Торопиным.
– Что же подождём.
Граф посмотрел на бронзовый бюст и, замерев, простоял несколько мгновений. Окружающий мир для него мгновенно исчез. Ему вспомнилось утреннее богослужение в захудалом елецком храме. В котором окна были настолько узкими, что даже в такой солнечный день в помещении стоял слабый полумрак, не было богато разукрашенных люстр и золотых икон, не было напускного смирения, не было лицемерия, а хор из трёх женщин читал молитвы тихо, порой неразборчиво, порой торопливо, но не отвлекая молящихся от покаяния, не удивляя прихожан красотой своего голоса. Да, по храму постоянно лавировала безобразная старуха, чтобы потушить огарки, мешая и расталкивая прихожан. Да, графа отвлекали постоянные просьбы передать свечки к какой-то иконе. Да, рядом стояла толпа бедных, тёмных, необразованных крестьян в чистой, но изрядно поношенной одежде. Но столичному дворянину среди них было гораздо приятнее, чем среди разодетых, хорошо пахнущих франтов.
В том храме граф чувствовал исходящую от неопрятной толпы доброту, искренность, открытость и любовь. Он не смог бы объяснить этого словами, но до сих пор хранил в сердце испытанные во время Литургии чувства. Это были до смешного простые, нежные ощущения, искренние, как и люди вокруг. Эти люди каялись в своих грехах также искренно, как и совершали. Но особым уважением Александр Константинович проникся к настоятелю того скромного храма. После Причастия он отчитывал всех тех, кто мешали богослужению. Он сравнил их с бесами, главная задача которых – мешать молиться во время службы. И хотя этот старичок, без сомнения, знал всех своих прихожан поимённо, он не назвал ни одного имени, удовлетворившись безымянным обличением. Его слова были наполнены искренним недовольством и личной обидой настолько, что нарушители порядка не могли не ощутить укора совести.
– Александр Константинович, вот и Торопин идёт, – сказал Франц Карлович, выдернув своего хозяина из пучины мыслей.
– Константиныч, что сегодня произошло, – зашипела у правого уха Марфа. – Как Светилин сцепился с Хитровой.
– Марфа, подожди, – отмахнулся от служанки граф и поприветствовал Торопина.
– Простите меня, господа. Неужели я всё-таки опоздал?
– Нет-нет, вы как раз вовремя-с.
Илья Ионович занял соседнее кресло с Францем Карловичем, и запах французских духов тут же смешался с лёгким запахом спирта. В этом противоборстве ароматов верх одержал более свежий и стойкий парфюм. Пары русской водки вынужденно отступили перед дорогими французскими захватчиками воздуха.