Джастин задумчиво посмотрел на жену.
– Будем надеяться, он не натворит глупостей. Если бы у нас сегодня не было гостей, я бы съездил к Эндрю сейчас и выяснил, что у него на уме. Однако придется подождать до завтра и уповать на то, что за это время ничего непоправимого не случится.
– Прости еще раз, я очень сожалею, – тихо проговорила Люсинда.
Герцог покачал головой:
– Ты ни в чем не виновата. Это я повел себя неправильно с самого начала. Если бы я был добрее к тебе и сразу проявил понимание, ты бы доверилась мне, а не своему другу. Но я позволил собственной гордости и чувству долга встать между нами и за это приношу свои глубочайшие извинения.
– Эндрю не навредит нам, Джастин. Он ведь и твой друг тоже.
– Да, конечно. – Взгляд Джастина потеплел. – У Ланчестера горячий нрав. Хорошо бы ему посоветоваться со мной, прежде чем бросаться в битву.
– Ты не сердишься на меня? Я боялась этого разговора, но все же решилась, потому что больше не хочу ничего от тебя скрывать. – Люсин-да робко посмотрела на мужа; в ее глазах стояли слезы.
Джастин молчал. Затем он протянул руку и осторожно вытер каплю, скатившуюся по щеке жены. Люсинда, затаив дыхание, с надеждой заглянула в его глаза. Там были гнев, боль и что-то еще, отчего ее сердце забилось быстрее.
– Я счастлив, что ты мне доверилась. Между нами больше не должно быть лжи. Пожалуйста, говори мне только правду – даже если она меня ранит. Уж лучше страдать, чем пребывать в неведении.
Люсинда была готова разрыдаться. Джастин смотрел на нее так, что она сразу вспомнила все причины, по которым полюбила этого мужчину: его дразнящая улыбка, нежная забота и учтивость, с которой он когда-то ухаживал за ней, его живой ум и еще много такого, что нельзя выразить словами. Она заморгала, сдерживая глупые слезы.
– Я боялась, что ты опять рассердишься.
– Неужели я был настолько суров с тобой? – В его голосе прозвучали ласковые нотки. – Я искренне раскаиваюсь, Люсинда. Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя несчастной.
Он наклонился и поцеловал ее в губы – уже знакомым Люсинде нежным и сладким поцелуем, в котором не было страсти. Ей, как и прежде, захотелось обвить руками его шею, оказаться с ним в постели, заняться любовью. Джастин не заходил в ее спальню с той самой ночи, когда доставил ей удовольствие поцелуями и ласками, но не овладел ею, и Люсинда боялась, что он больше не хочет ее как женщину. Но, по крайней мере, муж добр к ней и проявляет уважение на публике.
– Я сама виновата в своих несчастьях, – сказала Люсинда, когда он выпрямился и отступил на шаг. – Мне следовало быть честной с тобой с самого начала. Тогда ты на мне не женился бы и мы оба избежали бы стольких неприятностей.