— Уплотняемся! — гавкнула она и двинула кровать как раз в уголок к раковине.
И вот на таком неблагоприятном фоне и началось мое знакомство с соседками по палате.
Темненькая с ноутбуком (Степановне): Да вы вообще офигели? Я в Минздрав буду звонить! Вы еще вторым этажом кровати всуньте! Четыре человека в двухместной палате!
Светленькая с капельницей (Степановне): Вы извините, но если четвертую кровать поставить к умывальнику, то человеку на голову будет капать…
Темненькая с ноутбуком (Степановне): Издеваются над нами, как хотят! Я налоги плачу не для того, чтобы со мной — как с собакой! Я вот прямо сейчас фотку нашей палаты в твиттер выложу! Пусть народ смотрит, в каких условиях беременные женщины в год семьи рожают!
Светленькая с капельницей (Степановне): Да!
Харон Степановна гневно заметила, что она рожала вообще в спортивном медпункте… Но для моих однопалатниц это не было аргументом.
— Она пусть еще Африку вспомнит! Там по пути на маисовое поле рожают, потом смену отрабатывают и несут ребенка племени показывать! Какого черта я должна ориентироваться на худшее, если можно ориентироваться на лучшее?
Это темненькая. С ноутбуком. Много проводов на кровати, зарядки, какие-то гаджеты, какие-то плееры. Продвинутая беременная. А животу не вредит такое количество проводов вокруг?
— Я — журналист! У меня знакомые знаете, в каких кабинетах? Если я позвоню, то, ребята, вам всем будет очень некомфортно! Вот здесь, в этом телефоне, полная база всех главврачей города!
…Ох, можно прилечь. Красота. Быть вертикальной беременной очень тяжело.
Я и прилегла, и полулежа выгрузила свою сумку, и уже немножко обжилась, а темненькая-продвинутая-с ноутбуком все не унималась.
— Почему они соседнюю палату в боксе не уплотняют? Она тоже двухместная, но там одна баба лежит! Почему? На каком основании она одна в двухместной, а мы — втроем? Скоро вот четвертая будет! Все равны, но кто-то равнее? И мне по барабану, что она на телике где-то там работает! Я тоже журналист! Я тоже — медийная персона!
Вторая однопалатница была поспокойнее. Она лежала под капельницей, была какой-то ужасно бледной, почти прозрачной, худой, но с животом даже большим, чем мой. Живот этой однопалатницы не вмещался ни в какие одежды и задумчиво торчал сквозь раздутые полы халата. Живот был сизым, с напряженным, готовым треснуть пупком и в полосках розовых растяжек.
— У меня двойня, — сообщила светленькая, словив мой взгляд.
— Ого. Поздравляю.
— Спасибо. А вы кого ждете?
— Мальчика.
— А я — двух девочек. У вас какой срок?
— 39.
— А у меня 32. Мне еще долго лежать.