Следующие пятнадцать минут я провела в компании Милки, омлета, компота и масла с батоном, никуда не уходя. И не потому, что есть можно было только в столовой, а отделаться от Милки не получалось, а просто я не могла оторваться от Большой Яковлевны, и все остальное перестало меня волновать. Господи ты, Боже мой… А как она бегает, а как наклоняется? Если я со своим животом не могу и половины опций толком выполнить, то что в ее жизни происходит? На чем она спит? Где одевается? Есть ли у нее муж, дети, секс? Ну, хорошо, секс… ну, допустим, ей в ее сто лет секс уже не очень нужен, но… где ее человеческая, женская… ну, не знаю… гордость? Вот такую себя терпеть? Как?
— Короче, я все узнала. Пока три претендентки на хату — ты, твоя соседка, которая в наушниках, и эта… Звезда из двенадцатой. «Блатная» с телика. Причем у ей срок уже пришел, там сорок недель, но видно, тянут ее, не дают рожать до Нового года. Я знаешь че решила? Буду к вам ходить и этих двух нервировать, чтобы они быстрей разродились! Как план?
— Милка… А… почему она такая… полная?
— Хто?
— Ну, повариха эта… Яковлевна?
Милка пожала плечами, а потом совершенно легко и естественно развернулась и крикнула:
— Яковлевна! Вот тут подружка моя интересуется, ты чего такая толстая, а?
Я чуть не умерла от стыда, но Яковлевна только удивленно выглянула в окошко, взвесила меня взглядом…
— Щас.
— Щас, — перевела Милка, оборачиваясь. — Ну, так что? Доведем «блатную» до родзала? Я уже все про нее разведала… Как ее там… Инна… Берестова… Не знаешь? Ну, я тоже не знаю, но говорят, что известная. На телике работает. Муж у ей очень крутой, на черной бэхе ездит. Тоже на телике, только в директорах. Короче, там мафия, все куплено, йогурты все время жрет. А я не люблю, когда простой народ угнетают.
Я до сих пор никак не могла прийти в себя после знакомства с Яковлевной. Как же так? Как же так?
Мы остались одни в столовой. И как только последняя беременная покинула поле завтрака, к нам вышла сама Яковлевна.
Это явление нельзя было сравнить со стихийным бедствием — оно все же не несло разрушительной силы ни для чего, кроме моей психики. Но это точно не было обычным появлением человека в поле зрения других людей. Это был какой-то сигнал, знак, иначе она, Яковлевна, просто не могла бы ровно стоять… А я — ровно сидеть, видя ее.
— Ну, че, подружки? Как дела?
— Пучком. Садись. Яковлевна, только стул не поломай…
— Пошла ты…
— Ай, я там была. Там тоже скучно…
Они обе засмеялись, им было весело и хорошо.
— Ну? — Яковлевна воткнулась в меня взглядом. — Че хотела?