Я услышала, как миссис МакНотон охнула. Вслед за этим дверь снова приоткрылась. Я сразу же начала мучиться угрызениями совести. В конце концов, у меня не было никаких доказательств того, что Чарли все еще жив. Но, лежа вчера на кровати в этом Богом забытом отеле и думая о том, что мне рассказал Кристиан Луна, поведали отец и Эйс и как себя вел в последний вечер дядя Макс, я ощущала, что моя уверенность в необходимости продолжать расследование растет.
Лицо Линды заметно смягчилось. Она отошла в сторону, пропуская меня в дом.
В ее гостиной стояла бежевая софа, на которую она любезно предложила мне присесть. Я пила кофе, который был каким-то слабозаваренным, но в то же время отдавал горечью, и осматривалась по сторонам. Линда была одета в серый костюм, гармонировавший с ее седыми коротко остриженными волосами. На ее лице было много морщин, но голубые глаза светились умом и проницательностью. Она села напротив меня и внимательно посмотрела мне в глаза. Я заметила, что нас окружают черепахи: в виде вышивки на подушках, плюшевых игрушек, мобильных телефонов, рисунков на подносах.
— Знаете, — сказала миссис МакНотон, когда увидела, что я оглядываюсь по сторонам, — я не очень люблю черепах. Но однажды мы с мужем поехали на ферму на Карибах, где их разводят, и он купил мне там кулон в виде черепашки. Я была в восторге и всем об этом рассказала. С тех пор каждый считает своим долгом купить мне черепашку. Вот так это началось и продолжается по сей день.
Линда посмотрела на меня чуть ли не виновато и застенчиво рассмеялась. Я улыбнулась ей и поставила кофейную чашку на стол. Миссис МакНотон подошла к полке в дальнем конце комнаты, взяла фотографию в рамке и вручила ее мне. На снимке была запечатлена пара с маленьким ребенком. Малыш, около двух лет от роду, в красно-белой полосатой рубашке и джинсовых шортах, восседал на пони. Сбоку от мальчика стоял бородатый худощавый мужчина. Он поддерживал сына и застенчиво улыбался. Женщина с ничем не примечательной внешностью смеялась в тот момент, когда ее сняла камера.
Мне было неизвестно, что произошло с Майклом и Аделью Рейнольдсами. Я знала о Майкле лишь то, что он наркоман, пристрастившийся к героину. Адел в моем представлении была женщиной, которая хотела бросить свое о ребенка. Но с фотографии на меня смотрели двое людей, которые, хотя и выглядели немного побитыми жизнью, все же, и это было очевидно, наслаждались днем, проведенным в обществе сына. Мое первоначальное представление не соответствовало тому, что я увидела на снимке. Меня это изрядно удивило. Я ожидала увидеть холодных, эгоистичных и жестоких людей. Возможно, они иногда были такими, но в то же время им, как и всем, было свойственно проявлять заботу о своем малыше и испытывать радость оттого, что он у них есть. Теперь я могла бы даже понять Адель, которая собиралась отдать ребенка, боясь ответственности за его воспитание и надеясь, что кто-то другой сможет стать для него более надежной защитой. Я ведь всегда так злилась на Зака за то, что он превратно судил о моем брате только потому, что тот был наркоманом. И вот я, сама того не желая, сделала то же самое.