И Фэй ушла, а госпожа Лау, ощутив себя разбитой и немного униженной потому, что не смогла отстоять свою волю, как дочь Дзи-си, закончила путь до супружеской спальни. Не приходилось сомневаться, что Фэй когда-то встретила кого-то из золотых, кого Дами, конечно, не знала. Спросить ли у Джина об этой истории? На самом ли деле убили бы они невинную девушку лишь за то, что она одна из детей Отца Чана? Но ведь её, сестру Джиёна, не убили за то, чья она сестра! Неужели Фэй никогда не выйдет замуж потому, что ввязла в такие же безнадёжные и глубокие чувства, какие были у Дами? Да только Великий Китаец не собирался двигать своих родственников, подобно шахматным фигурам, как это делал Дракон. Впрочем, возможно, он всего лишь не считал женщин чем-то значимым, а вот сыновьями вертел только так, благо что их у него было целых восемь.
— Слышал? — ухватил только конец разговора Джексон, пихнув в бок Марка. — Похоже, монашка в кого-то влюблена, ну надо же! Никогда бы не подумал.
— Что она, не человек что ли, чтобы не влюбляться?
— Да нет, просто, зачем тогда вся эта набожность и эти проповеди о благочестивой жизни? Если в ней есть здоровые чувства, развлекалась бы, как могла, взяла бы своего любимого и наслаждалась! Молодость одна, а то потом на старости одумается, а всё, поезд ушёл.
— Джекс, стой и не тупи! — одёрнул его Марк, отвернувшись. Восьмой сын заметил необычное для друга настроение — вредное. Таким он почти никогда не бывал, разве что его очень-очень сильно задевали. Прищурившись, Джексон стал соображать, чем мог быть вызван гнев в эту минуту?
— Эй? — ткнул он товарища в плечо, но тот отмахнулся от него, как от комара. — Погоди, ты что, не ровно дышишь к Фэй? — Марк обернулся, округлив глаза.
— Какая ерунда тебе иногда лезет в голову!
— А чего ты тогда завёлся?
— Я не завёлся вовсе, иногда не хочу слушать твои сплетни обо всех, вот и всё.
— Я не сплетничал, а делился с лучшим другом мыслями, ты вообще оборзел? Что мне, молчать что ли? — Марк качнул головой и, примирительно расслабившись, встал в позу попроще.
— Ладно, проехали.
— Я должен молчать, или могу говорить?
— Господи, ну если тебе так трудно стоять в тишине, говори, сколько хочешь.
— Мне не трудно, мне скучно. — Джексон опустился на корточки. — Как ты думаешь, куда и зачем уехал Николас?
— Он тебе не сказал? — сочувствующе посмотрел вниз Марк.
— Он со мной даже не попрощался отдельно, если бы я не стоял утром на посту, то и не узнал бы об отъезде раньше, чем через пару дней. Меня вообще не ставят в известность ни в чём, что касается семьи, они все, в самом деле, относятся ко мне, как к подкидышу, как к мусору, но я ведь тоже сын — иначе бы меня вообще не взяли в семью, разве нет? — Друг не знал, что сказать, и только пожал плечами. — Я бы хотел так же, как старшие братья, приезжать и уезжать домой, быть призванным отцом… но меня словно нет для него. Раз в год только обо мне и вспоминает. Как же это всё надоело!