Поправив чёлку перед зеркалом, Николь прыснула на себя с двух сторон духами, щёлкнула свет и, окунувшись в темноту, открыла дверь, чтобы выйти из спальни. Уже минут пять как перевалило за полночь, из-за сомнений она задерживалась, но это к другому она бы спешила, а здесь тянула и подталкивала себя насилу. Освещение проникло из коридора, но ровно посередине всё преграждала чёрная тень. Николь вздрогнула, не привыкшая бояться, но не обладавшая стальными нервами, чтобы противостоять внезапности.
— Ты никуда не пойдёшь, — изрёк Сандо, смотря на неё в упор. Руки, в его манере, скрещены туго на груди, так что бронзовые мускулы бугрятся на плечах, открытых чёрной майкой. На запястьях куча металлических, кожаных и каменных браслетов, все с подвесками-амулетами, на шее тоже болтаются шнурки и цепочки с характерными наёмническими талисманами. Руки в шрамах, сбитые, возле локтевого изгиба левой руки белая широкая полоса от лихого глубокого разреза, на предплечье тёмный, деформированный, похожий на келоидный рубец со следами грубой зашивки, наверняка от неоднократного ранения в одно и то же место.
— С чего это? — от неожиданности нахмурилась девушка, и, понимающая, что вся её каторга, разочарование и все муки вызваны именно отказами этого мужчины, стала возвращать свою ядовитость и колкость: — Кто ты такой, чтобы сообщать мне о том, что мне делать?
— Хоть бы и никто, самой тебе в голову не приходит, что не стоит делать того, что ты собралась?
— Почему? Назови хоть один аргумент, почему этого делать не стоит? — В этой части особняка было тихо. Соседняя комната опустела без Николаса, а, значит, подслушать их вблизи никто не мог. Чуть подальше располагалась комната Генри, затем Эмбер, где-то за ними — спальня Джексона и Марка, но наверняка в этот час мало кто сидел у себя, молодёжи не свойственно в неприкаянное лето протирать штаны на стульях в четырёх стенах. Однако Сандо молчал, не зная, что и сказать. Он и своё появление здесь с трудом аргументировал. — Ну, я жду?
— Хенкон тебя недостоин. — Николь надменно засмеялась, натянуто, показно.
— Да неужели? Меня? Что ж, я опущусь с его помощью пониже, и мы будем два сапога пара.
— Он не собирается с тобой быть парой — и это второй довод.
— Как странно, со мной не собираются быть парой те, кого выбираю я, но с удовольствием желают пристроиться те, кого я не в силах вынести рядом и часа. Что же мне делать, наёмник, удавиться от безысходности? — Сандо грозно свёл брови к переносице, чёрные, недовольные. — Я же не трогаю тебя больше, зачем ты явился, а? Стало скучно без бедной прилипчивой Николь? Больше никто не подогревает твоего самолюбия и не развлекает на досуге? Выдался свободный денёк, и ты подумал о том, как было круто ломаться и строить из себя неприступного мачо перед девушкой, которая не нашла в себе сил удержать свои чувства? Пришёл позвать меня обратно, чтобы я бегала, а ты убегал? Цирковая собачка пропустила свой выход на арену? — Губы Николь задрожали. — Нечего сказать — мужик! Даже трахнуть не можешь ту, которая была готова на это без каких-либо обязательств…