— И что ты хочешь? Расстаться теперь с ней?! — разозлился Рэпмон, который сначала был против отношений младшей сестры с другом, а теперь не мог представить их по отдельности.
— Я не хочу! Но ей будет лучше, если мы постепенно отдалимся, и она забудет меня. Я ни в коем случае не брошу её. Сам. Но, Намджун, я должен сделать что-то, чтобы забыла меня, должен…
— Найти ей другого? — зная болезненное место, прижёг его Намджун, видя, как сжались кулаки Юнги и он покраснел от гнева и ревности. — Что ж ты мешал ей осенью?
— Осенью мы спасли её от негодяя! Пожалуйста, не говори со мной о том, что с Джинни будет другой!
— Но это же естественное последствие вашего расставания.
— Я не хочу знать об этом, пусть будет, что будет.
— Ты сам-то без неё как? Нормально будешь? — почти вскипел Намджун, но как-то резко осознал, что побуждения товарища лучшие, пусть корявые и неправильные, с одной стороны, но с другой скорее вызванные полной самоотдачей и отсутствием эгоизма. Шуга отказывался от своего, пусть короткого или более-менее продолжительного счастья, ради того, чтобы Джинни прожила счастливо и спокойно до самой старости.
— Я лучше приму страдания на себя, чем стану причиной страданий Джинни, Мон. Ты видел Сэй? Я слушал её плач, и у меня изнутри всё выворачивало, я не знаю, как выдержал это Серин, это невыносимо было наблюдать. Ребёнок — это всё, возврата нет, тут уже никуда не сбежишь и не расстанешься, я должен остановиться до такого момента. — Шуга вспоминал, как они с Джинни обсуждали будущее, и она согласилась подарить ему детей. Мощностей у его мучений от этих воспоминаний было, как у стада спортивных машин. Они жужжали, неслись, не вписывались в повороты, долбились друг о друга, бились и взрывались, и всё это шло по всему телу, под кожей, в мозгу, в груди. Юнги ломался, представляя прощание с Джинни, но осознавал, что ей так будет легче, чем однажды услышать по телефону «он мёртв» и потом стоять у урны с прахом, задыхаясь от слёз. Он не хотел даже с небес видеть Джинни, падающую на снег и рыдающую взахлёб. — Ты же знаешь, через два дня мы с Ви и Чимином едем на очередную операцию… Я постараюсь плавно сократить наши с Джинни встречи. Она забудет меня, она остынет ко мне. Я что-нибудь придумаю.
— Только попробуй с ней некрасиво поступить, — поднялся Намджун со стула, на котором сидел, пока они беседовали. — Я не могу изнутри ощутить твоего положения и осудить тебя или оправдать, но если Джинни будет плохо из-за тебя, плохо будет и тебе. Да, нам всем хочется удовольствий и добиться желаемого, почти год назад ты хотел добиться моей сестры и добился, ты тогда не очень понимал, как заканчиваются истории любви золотых, и семейных золотых, я понимаю, что после произошедшего с Ханом ты близко принял всё к сердцу и поводы для переосмысления есть, но… подумай хорошенько, Сахар. Подумай, пока будешь в разъездах, стоит ли в данном случае поступать именно так. — Шуга пообещал, кивнул. — А теперь, пошли к остальным. Нечего тут валяться, занимаясь самобичеванием. Нас слишком многие хотят убить, чтобы убиваться добровольно.