Умывшись в ванной комнате, Намджун оделся и, застёгивая на запястье часы, вышел в тишайший коридор. Все проститутки после активной ночи спали. Две ночи, пятничная и субботняя, были самыми загруженными, так что им некогда было терять время, если хотелось быть в товарном виде — надо отдыхать и заботиться о себе. Позёвывая, Намджун шёл медленно и осторожно, чтобы никого не потревожить. Дойдя до лифта, он нажал на кнопку. Цифры над ним начали меняться. Первый, второй, третий этаж, ага, вот и доставка кабины. Дверцы разъехались, но вместо того, чтобы войти, молодому человеку пришлось посторониться и выпустить изнутри девушку. Она прижимала к груди пакет из коричневой бумаги, в нём доверху с горкой лежали разные фрукты, торчала бутылка минеральной воды. Намджун сначала бросил взгляд на содержимое, а потом уже на лицо девушки. И его сердце даже произвело перебой. Лицо было прекрасным, восхитительным, зачаровывающим, и когда от него вот-вот стоило попытаться оторвать глаза, незнакомка подняла свой осторожный и непостижимый взор, заставив пульс Намджуна ещё раз сбиться. Сразу же опять отведя чёрные очи, девушка прошла мимо и продолжила путь по ровному коридору. Нет, она не была незнакомкой. Молодой человек угадал в ней японку, а потому точно понял, что только что увидел Сану Минатозаки. И понял безрассудного богатея, который выкидывал стоимость «майбаха»[3] за несколько часов.
Когда юное видение растворилось за дверью одной из комнат, Намджун повернул голову к лифту. Тот уже закрылся, не дождавшись пассажира. Пришлось ещё раз нажать кнопку, и уже тогда погрузиться в него. Так, надо сосредоточиться на делах, рабочий день начался, путь домой, завтрак, потом в офис, и всё по расписанию. Добравшись до машины, заведясь и включив музыку, Намджун выехал со стоянки. Выезжая с неё на улицу, он был слегка подрезан какой-то наглой «тойотой», которой недовольно посмотрел вслед. Вслед очередной японке, только теперь четырёхколёсной. Внутренний голос опять почти требовательно произнёс «хочу!», но Намджун погрозил ему пальцем и покатил домой.
Из прихожей было слышно, как гудит пылесос в его спальне. Мама ни свет ни заря принялась за уборку, понятно, и сквозь этот гул, естественно, не слышно, что он вернулся. Скинув ботинки, Намджун побрёл в свою комнату, остановился на пороге, видя чуть согнувшуюся в трудах материнскую спину.
— Я дома! — сообщил он, но она даже не обернулась. Не слышит. Вздохнув, он подкрался к ней и, обняв сзади, повторил на ухо: — Я дома!
— Аа! — вскрикнула женщина, выронив из рук пылесос, резко развернулась, приложила ладонь к груди и, закатывая глаза, ударила сына по плечу. — Святой Будда, напугал-то! — Отходя от испуга, она наклонилась, чтобы выключить гудящую технику. — Доведёшь мать!