— И то верно, — согласился Рен, — непросвещённое и легко внушаемое общество, не способное оказать сопротивление властям или низменной моде — отвратительное явление. Невежество — та самая буддийская свинья — приносит горе и грязь. Я бы даже сказал, что невежество и равнодушие — это одно и то же, разве глупость ни есть отсутствие интереса к знаниям? Разве глупость ни есть отсутствие желания развиваться? Определённо, дураки — равнодушные и бессердечнейшие люди.
— Многие психологи пытались доказать зависимость глубины чувств от уровня интеллекта, — сказал Джунхуэй.
— И как, успешно? — поинтересовался Вернон.
— Проблема вставала в другом. Когда выяснялось, что большинство злых гениев человечества имели хорошее образование, эрудицию или начитанность, невольно спрашивалось, а что тогда есть ум?
— Смотрите, — развёл руками Ямада, как бы прорисовывая некую картину, — у нас, в Японии, много веков верили, что душа человека живёт в животе, оттуда и пошла традиция сэппуку[63]. На Западе душа всегда ассоциировалась с сердцем, и только сейчас, в двадцать первом веке, все склонны считать, что истинная душа человека где-то в мозгу. Посудите сами, когда делается пересадка сердца — человек остаётся всё тем же, если заменить что-то в животе, то сознание человека тоже не изменится. Но зато если вставить другой мозг — будет другой человек. Так если вся жизнь, память, впечатления и чувства находятся в мозгу, который прежде был олицетворением только ума, то получается, что ум не может быть разделён с чувствами, потому что душа живёт с ним где-то там по соседству, — постучал по виску Ямада.
— Ну, знаешь, тогда получится, что если поддаёшься чувствам, то они растут и теснят своего соседа — разум, и он уменьшается, — хмыкнул Диэйт.
— А разве так не происходит? — заметила я. — Когда мы влюбляемся — теряем способность здраво мыслить, когда мы злимся — впадаем в состояние аффекта. Выходит, что эмоции действительно теснят в мозгу что-то.
— Right, а чем человек умнее, тем он становится спокойнее и выдержаннее, да и бесчувственнее тоже, — кивнул Вернон, поддерживая меня.
— И как в эту теорию тогда уместить равнодушных дураков? — спросил Самуэль. — Ума нет, чувств нет.
— Пустоголовых никто не отменял, — засмеялся Диэйт.
— А полноголовых слишком мало, — печально подытожила я, украдкой окинув взором всех ребят. Если где-то и существовали люди, умеющие и чувствовать и думать с одинаковой силой, то это были золотые.
Засидевшись за подобными диспутами, мы вышли из беседки сразу на занятия. Нас догнала Джоанна, вышедшая из библиотеки и заметившая нашу стайку, потянувшуюся к тренировочной площадке.