— Сама хотела видеть девочку, а теперь ломаешься. Я из-за тебя время трачу: раз ты хотела видеть девочку, я решил тебя к ней проводить. Остались какие-то два шага, а она плетется еле-еле.
Он оглянулся и, убедившись, что я иду за ним, пошел быстрее, так что и я невольно прибавила шаг. По обочинам дороги высокая колючая трава, а в середине глубокая пыль со следами колес. Иван Петрович в ботинках шагал по колючкам, а я брела по щиколотку в пыли, зажимая руками рот и нос, щуря глаза, потому что, как ни старайся идти осторожно, серое облако не дает смотреть вперед. Но вот наконец под ногами твердая сухая глина. Запыленные ветви джиды. Дувал. Полуоткрытые ворота. Иван Петрович, подождав, пока я поравняюсь с ним, взял-таки меня за руку, и я, больше не сопротивляясь, вошла за ним во двор.
Двор как двор. Со всех сторон вдоль дувала росли кусты. У самых ворот колодец с колесом и навесом. Сбоку сарай, а в глубине дом, обсаженный касторкой. На открытом окне спиной к нам сидел сутулый человек. Когда он повернулся, услышав наши шаги, я, конечно, сразу узнала Виктора. Ну да! И на крыльце валялось голубое одеяло.
— Здравствуйте вам! — заворчал Иван Петрович, отпуская мою руку. — А ворота настежь!
Виктор удивленно смотрел на меня и ничего не отвечал.
— А где же девочка? — все так же сердито спросил Булкин, и мой страх почти прошел.
Значит, все правда, и я нашла Паночку. А удивляться я уже разучилась, столько странных событий произошло за день.
Булкин повернулся и, чертыхаясь, пошел закрывать ворота. Он звал Виктора, ворча, что сорвана петля, но Виктор только подслеповато щурился. Потом, видно, узнал меня, и недовольная гримаса искривила его губы. Перекинув ногу через подоконник, он спрыгнул на землю и подошел ко мне, не обращая внимания на то, что топчет огромную разросшуюся касторку.
— Чего это вы ее привели? — бормотал Виктор. — Что это тут за пансион для благородных девиц? — Он улыбнулся только одними губами, а глаза его оставались сердитыми. Потом вдруг засмеялся, и смех его, как всегда, был противный, дребезжащий.
— Господи, опять напился! — раздраженно проворчал вернувшийся от ворот Иван Петрович. — Где она?
— По-моему, ей доктора надо. Она все время ноет. Я говорю вам, схожу за вашим приятелем — отцом Николаем.
— Не сходи с ума со своими докторами. Не буду я из-за нее отца Николая беспокоить, — отрезал Булкин, заглядывая в окно. — Где девчонка?
«Отец Николай, — успела подумать я. — Кто это? Ах да! Тот поп, к которому Рушинкер ходит лечиться… Значит… привезли, но доктора не позвали». Но тут я отвлеклась, потому что, отстраняя меня с дороги, Виктор зашаркал к сараю, отодвинул засов и, не входя, стал дожидаться нас. Я юркнула в сарай, и эти двое вошли за мной, оставив дверь распахнутой настежь. В углу лежал тюфяк, и в полумраке виднелись очертания темной маленькой фигурки. Паночка! Я села на корточки и не столько разглядывала, сколько ощупывала лицо, плечи, маленькие горячие руки. Я даже не сразу заметила, что дверь сарая осторожно закрылась за Булкиным и Виктором.