И, конечно, крайне беспокоила меня ситуация в Царском Селе. Кутепов настаивал на проведении там полномасштабной войсковой операции, не считаясь с возможными жертвами и негативным резонансом в стране и мире. Я был согласен с ним в части невозможности затягивания с разрешением кризиса власти, но и отдавать такой приказ я не спешил.
Нет, я не могу сказать, что я не готов отдать такое распоряжение из-за какого-то гуманизма, человеколюбия или еще чего-то такого. Если сильно припечет, то я, что называется, недрогнувшей рукой предприму все необходимые меры для подавления Гражданской войны в самом ее зародыше, даже если "мятежникам" придется расстрелять из пушек хоть Александровский дворец, хоть все Царское Село. И, конечно, с последующим государевым возмездием для всех виновных в этом злодеянии, ну как без этого.
Ясное дело создавать себе проблему с ярлыками "цареубийцы", "братоубийцы" и "детоубийцы" я не стану, ведь я собираюсь править Россией долгие годы, и подобный имиджевый довесок к возможному культу своей личности мне представляется совершенно излишним. Друг детей, Державный Вождь и Отец народов должен иметь сияющую биографию и создавать себе сложности почем зря совершенно незачем.
Но эти меры я все же предпочитаю оставить на самый крайний случай, когда просто не останется другого выхода. Пока же я предпочитаю решать проблемы менее радикальными методами. Тем более что после разговора с Гатчиной, мне показалось, что определенный вариант у нас все же появился.
А значит, пока Кутепов наводит порядок в военном отношении, а Мама прилагает усилия на переговорной ниве, мне следует заняться теми вопросами, которые лучше меня не сделает никто. Где там наш разлюбезный господин Суворин?
* * *
ГАТЧИНА. ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНАЯ ПЛАТФОРМА. 6 марта (19 марта) 1917 года. Рассвет.
Вереница машин, сопровождаемая конным эскортом, съехала с привокзальной площади и покатила между лакированным и бронированным бортами стоящих рядом составов. Свет фары едущего впереди грузовика с солдатами с трудом пробивался сквозь пляшущие белые хлопья. Крупные снежинки неслись навстречу автоколонне, то закручиваясь в спирали, то бросаясь вперед словно гончие, то неожиданно замирая, словно в растерянности в те короткие моменты, когда порывы ветра вдруг ослабевали, и тогда множество снежных комочков превращались в замершую, словно нарисованную пелену, скрывавшую все впереди.
Впрочем, для пассажиров едущего вторым автомобиля пределом обзора все равно был задний борт идущего впереди грузовика, да и не этим были заняты умы едущих в двух легковых автомобилях под прикрытием машины с охраной и конного полуэскадрона. Бурная и полная тревожных известий ночь близилась к своему завершению. Участники событий приготовились к решительным броскам, и приближающийся день обещал однозначный перелом ситуации в ту или иную пользу.