— Еще нет, я же не выполнила условия завещания.
— На то, что ты про’бешь их, я даже не надеюсь, — вырывается у него.
Она краснеет, в самом деле, будто впервые в жизни слышит нецензурщину. Хотя уж Игорю-то всегда казалось, что круче детей из бедных семей не матерится никто. Он как-то вместе с другом забирал его сына из школы и случайно услышал разговор шестиклашек. Едва удержался, чтобы не достать блокнот и не записать пару новых выражений.
И надо же, работавшая горничной, учившаяся в самой обычной школе, Калинина вдруг краснеет от крепкого слова.
Правда, потом удивляет его еще сильнее:
— Если пожелаете, могу и про…
Она запинается, а Игорь, развеселившись, внимательно на нее смотрит.
— Ну? Что можешь?
— Вы сейчас нарушаете контракт, который вчера подписали.
— Это как это?
— Там написано, что вы меня должны воспитывать, а вы меня плохим словам учите.
— Ты сама напросилась, — предупреждает он.
Хочет воспитания, будет ей воспитание. Он только получит тест, убедится, что в них течет разная кровь, и тогда научит Анну Артемовну почти всему, что знает сам. И не только об управлении деньгами.
Они выходят из клиники. Время близится к полудню, солнце уже вовсю жарит, от асфальта парит духотой. Для полноты образа Анне не хватает только изящной светлой шляпки. Надо будет сказать Стаське, чтобы купила. И аксессуары. Хоть какие-то украшения, а то смотрится, как бедная родственница в чужих шмотках. Рано или поздно ее сфотографируют рядом с ним и что скажут в прессе? Игорю-то было плевать, но вот пиар-служба вынесет все мозги, а Калинина наверняка с маниакальным вниманием будет рассматривать каждую заметку о себе и впадать в депрессию от язвительных комментариев.
— И что мне теперь делать? — спрашивает она.
— Понятия не имею, — хмыкает Игорь.
Он достает телефон и рычит:
— Лев, где машина?! Какого хрена я должен стоять на жаре, я не троллейбус жду!
— Ух ты, вы знаете, что такое троллейбус, — улыбается она. — Я имела в виду, что мне делать в связи с тем, что я должна сообщать вам о своих намерениях и перемещениях.
— Если ты с Иваном, можешь не сообщать, он доложит сам. Делай, что хочешь, только в неприятности не лезь.
— Я хочу есть, — задумчиво говорит она, обращаясь скорее в воздух, чем к нему.
Ей отвечает Иван, уже подогнавший машину.
— Анна Артемовна, здесь неподалеку есть отличный итальянский ресторан с приятной летней террасой. Можем заехать к ним на обед.
Злость внутри поднялась ядовитой змеей и чуть не выплеснулась наружу. Какого хрена, стоит только дать слабину, персонал начинает вести себя по-приятельски? Да будь Калинина тысячу раз свойской девчонкой, Иван должен быть ее тенью, бесшумной, безголосой и безынициативной. Какой, нахрен, ресторан?