Народ гудит, ухает и ахает при каждом ударе, одобрительно ревет при каждом отбиве, освистывает наглого урмана.
Опытным взглядом я улавливаю тот тончайший миг или грань за которой наступает усталость. Урман уже не столь быстр, боярин не так твердо ставит блок, один раз не доворачиваетруку со щитом и удар меча скользит по плечу, брызнув сбитыми с бармицы колечками.
Понимают это и бойцы. Седой Эгмунд как почуявший вкус крови волк кидается на жертву с удвоенной яростью. Ему кажется, что поднажми он еще чуть-чуть, и достанет ставшего неповоротливым боярина. И опустившийся ниже груди щит в руке боярина тому несомненное доказательство.
Урман долбит по левой руке боярина, хочет выбить исщепленный щит и совсем забывает про меч противника. Вот тут Головач пускает в дело собственный клинок, наносит несколько мощных ударов, которые ошеломленный урман с трудом отбивает. Упрямо наклонив голову, Боярин прет танком, Эгмунд отступает по кругу. Отдышавшись, как озверевшая от страха и жажды крови собака кидается на кабана, урман снова бросается на боярина. Сталкиваются клинки, сухим треском трещат щиты, все чаще звенькает броня в пробитых брешах защиты. Головач сбивает с урмана шлем, тот рычит, расплевывая горячие слюни. Из-за рева благодарных зрителей уже почти не слышно звуков боя.
Внезапно все заканчивается. В очередной раз отбив удар меча, Головач изо всех сил двигает щитом наотмашь и у него получается на секунду развернуть урмана спиной к себе. Сильный удар под колени, ноги урмана как сломанные спички проваливаются вперед. Падая на спину, урман отмахивается в ответ и, разрубая фильдиперсовый сапог, с хряском попадает в берцовую кость правой ноги боярина. Головач ревет, неловко оступается, рубит в падении шею урмана и всей тяжестью своего живота надевается на выставленный мертвеющей рукой меч.
Ошарашенный народ безмолвствует.
Занавес.
Мать твою! Вот так драма по Шекспиру! Ничего себе, учудили мужики, практически одновременно убились! Кого ж теперь победителем считать, коль они оба окочурились?
В центр круга к лежащим, можно сказать, в обнимку телам спешно кидается добрая треть свидетелей судебного поединка, озабоченная тем же вопросом. С урманом, похоже, все ясно: его голова держится на шее за счет мышц и лоскута кожи, ибо позвоночник перерублен начисто. Мертвеца оттаскивают прочь. Переворачивают Головача вспоротым брюхом кверху, кто-то торопливый выдергивает из него окровавленный меч, за что удостаивается от внезапно открывшего глаза боярина гневной, нецензурной тирады.