- Недолго гриднем я побыл, – говорит, стирая рукавом кривую ухмылку. – Там увечных не больно держат, еще год в себя приходил, помыкался, потыкался да и в Виров вернулся. Рыкуй на три года пораньше меня служить начал, поэтому ему будет очень трудно поднять меч против полоцких дружинников.
- А тебе?
- Миная во всей округе добрым словом вряд ли кто помянет, разве что за серебро. Головач хоть и с причудами был, а все же настоящий боярин, хозяин своей вотчины. Надеюсь и Бур таким же будет.
Прямо-таки нектар на душу...
- Стало быть – постоим?
Шепет режет взглядом единственного ока.
- Ты, десятник, не серчай, у меня дети, внуки, жинка хворая. Я против Рогволда не пойду. И вам не советую. Если б Минай один был – другое дело... Он понимает, что нас тут совсем не много, рассчитывает без трудностей обойтись, иначе привел бы больше людей. Напролом не полезет, говорить захочет, до чего договоритесь – тебе решать.
Меня начинает переполнять чувство возмущения, в груди заворочалось дерзкое упрямство. Мало ли на что он там рассчитывает. Посмотрим еще кто кому трудности создаст. Печати хочет? Хрен ему по всей морде! Пусть где хочет новые берет, этих он не получит...
Оборачиваюсь к денщику.
- Голец, дуй на торг к Липану, пускай сам приходит и всех кого сможет приведет. Может не уменьем, так хоть числом их отпугнем.
Голец быстро исчезает. Оставив оторопелого Шепета стоять столбом, спешу на перевязку.
В тереме узнаю, что боярыня затворилась в покоях наверху, видеть никого не желает. С нею дочь и внуки. Зато Тихонька, увидав меня как вцепился, так и не отходит.
- Стяр, возьми меня урманов бить, – канючит Тихонька. – Я стану тебе ножи подавать, много еще принесу!
Вот сопляк наивный, думает я буду сидеть себе на лавочке и один за другим метко швырять в набегающих врагов ножики.
- Никого мы бить не будем, – говорю. – По крайней мере – пока. А если и будем, то где твоя зброя? Ты как воевать собираешься? Без брони тебя гридь и урманы утыкают копьями, будешь на ежа похож.
Тихонькина губа подрагивает от обиды.
- Найду я зброю, – говорит, едва не плача.
- Найдешь – приходи.
Закутаннаяв какие-то жуткие лохмотья бабка Данья обтирает мою ногу ветошью, накладывает свежие мази и снова туго бинтует. Говорит, что заживает быстро, опухоль почти спала, дней через шесть смогу пробовать ходить без помощи костыля.
Спрашиваю какие шансы у Завида выкарабкаться. Со вздохом почесав кривым мизинцем короткий нос, Данья выражает уверенность, что Дохот в Навь его не отпустит, она со своей стороны сделала все чисто, теперь по мере возможностей помогает травнику.