Командованию роты деваться было некуда, и в конце концов Ваську назначили командиром отделения. А тут и первая операция. И первая не только для него, но и для нового взводного – Сереги Звонарева. Морпех решил обкатать молодых на приусадебном участке.
* * *
Перед выходом нам объявили, что идем в район кишлака Кури. А Кури – это затрапезное селеньице, находившееся через реку, метрах в трехстах от полка. В общем, все, как и задумал Морпех: тактические занятия, реально приближенные к боевой обстановке, – обкатка для молодых.
В нескольких километрах за селением мы вылезли на какой-то обледенелый гребень. Внизу виднелось узкое ущельеце, на дне его, метрах в тридцати под нами, то, что у духов называется дорогой.
Просидели мы там часа три, уже начало светать, и тут слышим отдаленный гул. Сразу определили – идет маленький караванчик. Связались с ротным. Остановить, посмотреть. Что не так – «мочить». Серега волнуется, первый раз как-никак. Спрашивает:
– Что в таких случаях делаете?
Отвечаем:
– Короткую очередь из пулемета перед колонной и осветительную ракету в склон над головами…
Хорошо известно, что с воем врезающаяся в камни сорокамиллиметровка действует на нервы похлеще ПК.
По притихшей цепочке передали приказ: «Приготовить гранаты. Без команды не стрелять!» Взвод деловито закопошился и замер. Ждем…
Наконец появились первые неясные тени. Идут тихо. Видно, что в цепи у них несколько навьюченных животных. А больше ничего в кромешной тьме скального разлома не разобрать. Когда духи вытянулись прямо под нами, кто-то выпустил ракету, а Зубяра, приложившись патронов на двадцать, удовлетворенно хмыкнул: «Ось, як сма-а-ачно!»
Даже в призрачном свете малиновых трассеров и разбившейся о камни «сороковки» было видно, что это полусонно бредущие на базар мирные дехкане. Внизу сразу заверещали, кто-то из них на ломаном русском заголосил срывающимся фальцетом: «Не стреляйте!» – и тут все крики покрыл яростный вопль Васька: «Получа-айте-е… Фашисты!» – а вслед прогремела длиннющая автоматная очередь…
Магазин у него был забит исключительно трассирующими патронами, неизлечимая болезнь всех молодых, и нам показалось, что заметавшиеся по дну ущелья жалкие фигурки все, как одна, были срезаны этим неправдоподобно длинным и столь же неправдоподобно красивым, светящимся, новогодним пунктиром. Оттарахтев из автомата, Васька хотел довести начатое до конца и уже, привстав, размахнулся было «эфкой», но тут его праведный гнев был остановлен диким ревом десяти с лишним глоток: «Отставить!»
Куделя, рискуя сорваться с обледенелого склона, кинулся к перепуганному Ваське, и через несколько секунд мы услышали ни с чем не сравнимый звук звонких оплеух и перемежаемый отборным матом крик замкомвзвода: