Шурке надоело. Она припудривает перед зеркалом свой всегда лоснящийся нос, надевает пальто и уходит.
— Подайте, барышня миленькая, на хлеб, — шепчет над ее ухом нищий.
Почти свирепо бросает на него взгляд Шурка и летит мимо.
Потом раскаяние овладевает ею. Ведь в сущности она очень добрая, но безвольная и сумасбродная. Но она и сама не всегда сыта и потому сердце ее отзывчиво. Раскаяние гложет сердце. В конце концов скудный завтрак ее остается в руке какой то девчурки, поднявшей на нее свои голодной тоской смотрящие глаза.
А в спину ей летят волнующие слова:
— Подайте хлебца…
Кириллова, к-тка «1 мая».
Доброе лицо и злое сердце
Дружными усилиями честных и сознательных Царь-голод свергается с престола. Осталось еще немного. Нужно довести дело до конца, прогнать голод окончательно и вскопать почву для новых и красивых цветов жизни. Сознательные и честные так сделают.
А красивых цветов много. Их много погибло, больше осталось. О погибших хочу рассказать вам, чтоб заклеймить позором добрые лица и черствые сердца многих жителей города, проходивших мимо.
В одном большом городе жили две подруги, Маша и Зина. Есть нечего. Маша, желтая, худая, лежит. Она не может вставать от мук голода. В комнате тихо, страшно тихо.
«Зина!» — дрожащим голосом позвала Маша. Зина вскочила и подошла к ней.
— Бедная, родная Машечка, неужели я могу ее потерять и останусь одна в громадном городе среди чужих неприветливых людей?
«Зина, милая!» — Маша не договорила, горячие слезы закапали из глаз.
— Не плачь, не надо. Все устроится — успокаивала Зина, — пойду просить и нам подадут помощи. Мы будем жить хорошо. Ведь вот мы готовы всякому помочь. Неужели нам не помогут?
Зина говорила, сама не сознавая что, и дрожала всем телом. А Маша горько плакала, не желая допускать свою подругу итти просить на улицу. Но она была очень слаба.
И Зина пошла просить…
Вот она на улице. Солнце жарко палит. Душно. Хочется спать. Голова тяжелеет. Прошла женщина, очень красивая, вся в белом, с добрым белым лицом и яркими губами.
Зина опомнилась, подошла к ней и попросила на хлеб.
Та на минуту отвернулась от покупаемых балыков и белого хлеба, и изумленным, как будто резким голосом отвечает: «Много вас!»
Зина не отстает, сама не веря своим ушам и подавленная страданьями голода.