Я пошел вперед. Торговая улица тут широкая, посреди нее – продают мороженое и стоят машины – в рекламных целях. Тут стояла Хендай Соната – обтекаемое, похожее на космический корабль, темно-голубое чудо с капотом и лобовым стеклом, изуродованными градом картечи.
Рвать вперед было нельзя, понимаете? Если бы я был одним из них – несмотря на то, что силы очень малы – я бы оставил одного, возможно раненого в засаде, чтобы обезопасить тыл. Я не знаю, какой у них уровень подготовки, кто вообще готовил этих выродков, расстреливающих сейчас людей как в тире – но вынужден предполагать худшее…
Где-то уже выли полицейские сирены. Не успеют – час пик.
За прилавком с мороженным я вдруг остановился. Со стороны пола на меня смотрели внимательные, огромные, испуганные глаза – как у мыши. Похоже, продавщица, одна из тех немногих, кто сумела спрятаться и не привлечь внимание ублюдков. Я кивнул ей – и о, чудо, она кивнула мне в ответ и показала три пальца.
Трое.
О, русские женщины. Любая другая – билась бы сейчас в истерике. Ну, может быть, еще и израильтянка сохранила бы хладнокровие, для них бойня – норма жизни. Хотя у них норма – и вооруженный автоматом охранник, и пистолет в кармане – так что эти уроды так далеко не прошли бы…
Мой лучший выстрел. Красиво, с перекатом, спиной по залитому кровью мрамору я прошел поворот и с пола – трижды выстрелил в одного из подонков, которые были уже у самого эскалатора, поднимавшего людей на второй этаж торговой галереи. Террорист, в которого я выстрелил – рухнул на пол, как подкошенный, второй – только что поменявший магазин обернулся и открыл по мне огонь – я вынужден был перекатиться, чтобы поставить между собой и террористом стену из небольших торговых прилавков и двух машин, стоящих в центре, в проходе. Омерзительно завизжала картечь на рикошетах от пола. Не поднимаясь, я перекатился еще раз, вскинул автомат, пытаясь выстрелить в третьего террориста – но он уже бегом, по эскалатору поднимался наверх, мелькали только ноги. Ноги – тоже дело, я открыл огонь по ногам, полетели искры, лопнуло ограждение из стеклопластика, и я видел, как одна из пуль попала в цель – из перебитой ноги хлынула кровь, и террорист стал падать. Но эскалатор – унес его вверх, он оказался вне линии огня – а вот я оказался в смертельной опасности. Если он придет в себя – или если он ширнулся перед тем, как идти на дело – то он сможет почти безнаказанно, как в тире расстрелять меня сверху, с галереи, продвинувшись вперед. Или – залечь на одном из поперечных переходов и стрелять каждый раз, когда я или кто-то другой попытается продвинуться вперед, поднимаясь на второй этаж. Снять его – сможет только удачливый снайпер, или стрелок, который взберется наверх и будет стрелять через стеклянную крышу.