Ни один из этих народов не был в состоянии в одиночку создать такое самобытное и яркое явление, как православная восточнославянская цивилизация. В ней все общее — это, если хотите, медицинский факт. И если мы отнесемся к истории ответственно, то должны признать, что общими являются как наши обретения, так и наши потери.
Русским, украинцам, белорусам нельзя отказываться от признания общего прошлого. Это неприемлемо ни с точки зрения здравого смысла, ни с точки зрения морали. Такой шаг будет предательством по отношению к нашим предкам, которые и подумать не могли, что мы когда-нибудь разделимся и будем отстаивать свои региональные ценности в таком недостойном ключе.
И здесь необходимо разобраться с источниками возникшей в украинском обществе дискуссии. Я много лет занимаюсь проблемами этнического развития в эпоху Киевской Руси и пришел к выводу, что в основе историографического непонимания и предубежденности многих украинских исследователей зачастую лежит всего лишь терминология.
Была Древняя Русь, и есть нынешняя Россия. В отношении обоих понятий используется единое прилагательное — русский. Хотя определение «русский», отсылающее к слову «Русь», значит не то же самое, что определение «русский», отсылающее к «России». Я уже давно предложил писать прилагательное, образованное от «Руси», с одним «с» — «руский». И, соответственно, «русский» в значении «российский» — с двумя «с». Такая дифференциация важна во избежание столь частых ныне восклицаний: «А вы, русские, опять хотите все под себя подгрести, загнать нас в свою империю».
Мне представляется, что смешение этих понятий во многом явилось причиной всего того непонимания, о котором говорилось в ассамблейной речи Святейшего.
Украинские национал-патриоты перевели выражение «русский мир» как «российский», подразумевая российскую государственность. Тогда как Патриарх имел в виду тот мир, который исконно был на Руси. Тот православный мир, который созидался еще в единоутробном нашем состоянии, когда не было ни украинцев, ни русских, ни белорусов, а был единый древнерусский народ — мир русский.
Но ведь Патриарх говорил, что надо развивать и украинские, и белорусские, и русские культуру и язык, одновременно подчеркивая, что все они — суть составные части единого русского (но не российского!) мира.
Во избежание такой терминологической двусмысленности, когда реально существует два «русских мира» (нынешний — «российский», и «русский» — в смысле цивилизационный), будет целесообразно употреблять термин более нейтральный и, кажется, более точный — восточнославянский православный мир.