Через минуту страшный человек исчез, ненадолго отлучился по своим тайным делам. Я вышел на крыльцо. На дворе стало очень холодно, как это обычно бывает только глубокой осенью. Я не вижу ни одного уличного огня. За больничной оградой сплошная стена непроглядной темноты. Оборачиваюсь и смотрю на здание нашей больницы, оно тоже ослепло и погрузилось во тьму. В его окнах отражается бледный свет полной луны, благодаря которой я вообще что-либо могу различать. Сама луна кажется мне странной, она вроде уменьшилась в размерах, и в спектре ее свечения проявились голубые тона, да чего там, она сияет только ими. Создается впечатление, что здание мертво уже тысячу лет. Идти двести метров по освещенному замогильным светом открытому пространству до темного корпуса больницы мне не хочется. В мозгу вспыхивает лампа, сигнализирующая о приближающейся опасности, и я, не дожидаясь возвращения человека с мешком, захожу в морг.
Эврика! Есть же еще ночной санитар Федя! Как я мог забыть про него! Быстро шагаю к нему в комнату. Пока иду, настроение мое улучшается, мне думается, все кончится хорошо. Решаю заодно зайти в туалет, освежиться. Там посередине стоит ванна. Что-то не припомню, чтобы она здесь была раньше. Заглядываю в нее. Она наполнена жидкостью, похожей на ртуть. Ее стальной блеск завораживает, я смотрюсь в нее, как в зеркало. По моему отражению проходит рябь, и прямо из глубины, точно накладываясь на мои черты, всплывает пузырь. В нем мое лицо растягивается и теряет свою индивидуальность. Отражение краснеет, лицо кривится, расплывается в жуткой улыбке и подмигивает мне. Я инстинктивно делаю шаг назад, потом еще и еще. Потрясенный, захлопываю дверь, выхожу из туалета и запираю замок. Прислушиваюсь к происходящему в сортире. Судя по звукам, из ванны кто-то вылезает. С него тяжелым ручьем стекает ртуть. Мокрые ступни, хлюпая, все ближе подходят к отделяющей меня от них преграде. Не дожидаясь дальнейших событий, я иду к Феде. Подхожу к двери, стучу. Никто не отзывается. Стучу еще, сильнее и дольше. Либо никого нет, либо… Дергаю ручку двери, и она, свободно прокрутившись, впускает меня внутрь. В нос бьет густой запах бальзамирования. В левой части комнаты спиной ко мне на табуретке за маленьким стеклянным столиком сидит здоровяк Федя. Его широкую спину плотно облегает белый халат. На белой поверхности халата, в самой середине его спины, начинает медленно расцветать темно-красное пятно. Он берет открытый термос и наливает из него в прозрачную чайную кружку остро пахнущую желтоватую жидкость – охлажденный формалин, именно он распространяет ни с чем не сравнимый аромат бальзамирования. Поднимает кружку к губам и пьет. Раздаются громкие хлюпающие звуки. У меня создается впечатление, что он испытывает пожирающую его внутренности нестерпимую жажду. Я полушепотом – полукриком окликаю его: