Маркел помолчал и ответил:
– Это, конечно, дело не моё. Меня за другим посылали. А это… – И он замолчал.
Волынский тоже помолчал, потом спросил вполголоса:
– Хочешь сказать, что это – дело государево?
– Я пока такого не сказал, – также вполголоса ответил Маркел.
И посмотрел на Змеева. И Волынский тоже посмотрел. Змеев пожал плечами и сказал:
– Я этих ваших дел не понимаю. Пойду лучше караул проверю.
И он и вправду начал подниматься.
– Постой, постой! – сказал Маркел и даже схватил его за руку.
Змеев неохотно сел обратно. Маркел, глядя на него, сказал:
– Лугуй не только про Берёзов говорил. А и про Великую Богиню тоже.
– Что про неё можно сказать? – спросил Волынский. – Про неё уже всё сказано!
– Так-то оно так, – задумчиво продолжил Змеев. – Но пусть говорит. От говорения большой беды не бывает. Ну, говори!
– А и скажу, – сказал Маркел. – Так вот, когда я там у Лугуя сидел, приходил к нему один человек и бахвалился, будто он только сегодня вернулся от Великой Богини!
– Ну и что? – сказал Волынский. – Сказать можно всякое.
– Да, – сказал Маркел, – сказать можно всякое, конечно, вот только скажет не всякий. А этот сказал! И я сразу почуял, что он не кривит.
– Какой ты чуткий!
– Да уж какой есть! – сердито ответил Маркел. – Такая моя служба – чуять. И так и сегодня было: он вошёл, и я сразу почуял, что он непростой человек. Тут и на дыбу поднимать не надо!
– А что в нём было такого непростого? – спросил Змеев.
– Глаза у него были дикие, – сказал Маркел. – И голова брита наголо, как у кучкупа. И одет был вот как: в шаманской шубе, но без шапки. И без бубна.
– А правым глазом дергал? – спросил Змеев.
Маркел подумал и ответил:
– Левым.
– О! – только и сказал Змеев. – Потом прибавил: – Это шаман с Погорелого мольбища. Я про него много чего слыхал. Он и вправду очень непростой. И что он тебе такого говорил?
– Стращал по-всякому, – сказал Маркел. – Ну да чем нас сильнее стращаешь, тем мы только бойчее становимся!
На это Змеев только усмехнулся, а вслух ничего не сказал. Зато Маркел тут же спросил:
– А что ты слыхал про этого шамана? И что это за Погорелое мольбище?
Но только Змеев открыл рот, как Волынский тотчас же сказал:
– Ладно, ладно, про шамана хватит! Мы не шамана, а Лугуя ловим! – И, повернувшись к Маркелу, спросил: – Зачем он тебя звал к себе? Чего хотел? Как думаешь?!
– Ну, это, – сказал Маркел. – Застращать меня хотел. Может, думал, застращает, и мы от него отступимся. Может, он и шамана для этого приплёл. А так что! Сенгеп ушёл, одному ему теперь не устоять…
– Вот! – перебил его Волынский. – Это верно! Не устоять ему против нас! И уходить некуда! И свои ему ещё припомнят Чухпелека! А у Чухпелека есть два сына, выбирай. А у Лугуя нет. А мы: шаман, шаман! И уже, может, снег пошёл, а мы сидим здесь, лясы точим!