Во второй половине ночи таежную тишину раскололо знакомое «гхао». Это рявкнул чем-то напуганный олень.
Потеряв надежду увидеть на солонце новых гостей, охотник завернулся в доху и, прислонившись к загородке сидьбы, крепко уснул.
Солнце уже играло мириадами бриллиантов в кристаллах легкого ночного инея и каплях росы, когда Симов очнулся. Скинув доху, он поднялся к площадке и осмотрел ее. Нигде не было видно ни крови, ни выдранного пулей клочка рыжей шерсти. Закинув за спину винтовку, он отыскал вечерний след быка и, ориентируясь по взрытой копытами земле, пошел в гору.
След шел напролом через чащу. Для опытного охотника это верная примета того, что олень смертельно ранен и бежит, как говорится, очертя голову. Но Симов не придал этому должного значения и, пристально разглядывая отпечатки копыт, понурив голову, брел косогором. Решив, что дальнейшие поиски бесполезны, он остановился, осмотрелся по сторонам и невольно залюбовался величественной панорамой забайкальской тайги, раскинувшейся перед ним в утренней туманной дымке.
Над безбрежным морем густого тумана вдали выступали, гряда за грядой, лиловые и сиреневые горные отроги. Вблизи возвышались — розовые с востока и синие в тени — кудрявые вершины сопок смежных долин. Невольно тянуло еще выше, на водораздел, чтобы увидеть исполненную величия горную панораму с другой стороны отрога.
Поднимаясь, Симов с интересом разглядывал нагромождения обомшелых камней, разукрашенных в оранжевые, желтые, зеленые и бурые тона накипными лишайниками. Среди этого каменного хаоса он неожиданно увидел лежавшего оленя. На его рыжеватой шерсти под лопаткой еще сочилась кровь. Голова с прикушенным языком запрокинулась назад. Это спасло от поломки огромные, почти полуметровой длины панты. Рога имели шесть симметричных отростков с розоватыми, еще мягкими концами. Ствол каждого рога был покрыт нежной кожицей с бархатистым светло-серым пушком.
Охотник бережно повернул голову изюбра, стараясь не повредить нежные панты. Сделав продольный разрез по брюшной белой линии, он выпустил наружу внутренности. Затем подрезал грудобрюшную преграду и вынул желудок с печенью. Прихватив себе на завтрак сердце, кусок печенки, несколько ломтиков внутреннего жира, он спустился вниз по откосу и исчез в клубящемся тумане.
…У балагана пылал костер. Над ним висел котелок с оленьим сердцем, шипели нанизанные на рожни куски печенки с салом. Симов сидел у костра, поджав ноги, раскуривал трубку и благодушно посматривал на готовящийся завтрак.
Налетевший порыв ветра разорвал над Джилой завесу тумана, открыв на несколько секунд противоположный берег реки. И тут перед изумленным охотником предстало неожиданное видение: у самого устья реки Бугурикты, совсем близко от стана, стояла темно-бурая, горбатая и высоконогая фигура, напоминающая вышедшее из глубины веков гигантское ископаемое животное.