Фока припал к ней. Его широко раскрытые глаза были полны слез. Симов, также расстроенный гибелью кабарожки, с удивлением смотрел на Фоку — на охотника, который перестрелял сотни зверей. Ему казалось непостижимым сочетание в этом человеке чувства жалости к животным с безграничной охотничьей страстью.
Зимовье на Шепшулте оказалось недостроенным и крайне примитивным. Низенький бревенчатый сруб без окон, кое-как покрытый накатником, зиял пустым дверным отверстием. Посреди земляного пола возвышалось место для очага, над которым виднелось пробитое в потолке дымовое отверстие. Оно же служило и окном. Вот и все устройство…
Осмотрев это неказистое жилье, охотники тотчас взялись за дело. Из предусмотрительно захваченных с собой четырех досок они сбили двери и навесили их, затем перестлали крышу, вдоль стен устроили узкие нары из жердей, заготовили дрова. С луга привезли сено.
К вечеру хижина была оборудована, и на очаге запылал костер. Густой дым заполнил все помещение, дышать стало нечем, глаза слезились. Все выскочили наружу. Через полчаса, когда воздух нагрелся, дым ровным столбиком поднялся вверх и повалил в потолочное отверстие. В зимовье стало тепло и уютно.
Костер светло разгорелся, воздух очистился. Охотники забрались в хижину и после сытного ужина с наслаждением растянулись на нарах.
На следующий день все разошлись на промысел. Трохин еще в темноте отправился вверх по долине Шепшулты разведывать лосей. Следом за ним вышел Уваров. Он намеревался в этот день белковать в сосняках. Рогов и Симов направились в долину речки Моситой ставить западни-кряжи на кабаргу. Шли молча.
Скоро охотники свернули в долину Моситой и поднялись по ее юго-восточному склону. Глубокое безмолвие царило в лесу. Неожиданно где-то вверху раздалось странное, продолжительное шипенье. Казалось, будто рядом снизился табунок гоголей. Симов с удивлением поднял голову, осмотрелся по сторонам и вопросительно взглянул на Рогова. Старик улыбнулся.
— Это кабарожка пышкает, — пояснил он.
По лесу снова пронеслось шипение. Оба охотника замерли, всматриваясь в заросли и завалы валежника. Наконец метрах в семидесяти, среди деревьев и камней, Симов заметил головку и полосатую грудку кабарги. Он мгновенно вскинул винтовку и выстрелил. Головка исчезла.
Охотник бросился вверх по косогору. Пробираясь в чаще и перелезая через колодины, он с большим трудом выбрался на скалистый бугор, где стояла кабарга. Зверька там уже не было. Ямки в снегу, пробитые четырьмя поставленными вместе копытцами, виднелись через каждые 3–4 метра: таковы были прыжки уходившей кабарги. Нигде не было видно ни капли крови.