Спящий ветер (Энлиль) - страница 147

Оставив Анну в одиночестве, Рин аккуратно пробирался вдоль стенок, таился за углами и за выступами оборудования. Несмотря на окружающее его безмолвие, Рин в любой момент был готов встретить какого-нибудь выполняющего служебный долг техника, и не имел желания быть застигнутым врасплох. Рин искал выход. Он не был уверен, где именно тот находиться, но полагал, что пресловутые техники вряд ли просачиваются сквозь стены или самообразовываются, как иноземная одноклеточная жизнь, когда что-либо из оборудования выходит из строя. О ренмеях говорили многое, и большинство из этого носило совершенно невероятный характер, но Рин сомневался, что у них никогда ничего не ломалось. Технический отсек оказался неоправданно длинным и прошло, как казалось Рину, довольно много времени прежде чем удача ему улыбнулась. За очередным поворотом, в темной, скудно освещенной нише, он наткнулся на дверь. Самую что ни на есть обыкновенную дверь, без всяких ренмейских приблуд, такую же, как и на сотнях других, нормальных человеческих кораблях. Некоторое время повозившись с замком, Рин с величайшей осторожности приоткрыл дверь и проскользнул в коридор. С обратной стороны замок оказался куда сложнее. Разбираться, что именно потребуется для открытия, генетические данные, или индивидуальный пропуск, Рин не стал, отдавая себе отчет в том, что навыками Лиама он не обладает, а возиться времени нет. Бегло окинув слабо подсвеченную панель взглядом и мысленно выругавшись, Рин решил проблему по-своему. Он стянул с ноги носок и аккуратно подложил его вниз, между дверью и косяком, не давая сойтись им в стык и окончательно замуровать Анну в техотсеках. Он очень надеялся вернуться, и поскорее, пока охрана не обнаружила подозрительный предмет. Перехватив клинок поудобнее, Рин углубился в коридор, мало чем отличающегося от того, по которому они шли с Хараном, те же высокие потолки, испещренные светящимися линиями стены, разве что почище. Прокрадываясь по безмолвным, пустынным коридорам, Рин с нарастающим параноидальным раздражением различал, как шлепает по полу его голая пятка. Когда неподалеку раздался чужой чеканный шаг, Рин почти обрадовался. Он метнулся в одну сторону, в другую, проклиная ренмейский минимализм, и, наконец, притаился поодаль, за углом. Две тени в серой униформе промелькнули мимо, о чем-то негромко переговариваясь и так и не заглянув за угол, ставший укрытием Рина. Он глубоко вздохнул, мысленно досчитал до пяти, и бросился за ними. Они не далеко ушли, и ему понадобилось всего пара прыжков, что бы преодолеть разделяющее их расстояние. Он налетел стремительно, надеясь на эффект неожиданности, и все же они успели уловить движение и обернуться. Он не мог позволить им начать стрелять - лишний риск и шум, привлекающий совершенно ненужное внимание. Они начали поднимать оружие, Рин резанул того, что находился ближе к нему, по запястью, и едва успел самым краем сознания удивиться, как легко преодолевает лезвие живую плоть. Второго, что стоял чуть дальше, он фехтовальным выпадом достал самым кончиком клинка по горлу. Под звук его булькающих хрипов, Рин стремительно развернулся к первому, недобитому, и со всего размаху всадил клинок ему в глаз по самую рукоять. Меньше, чем через минуту все затихло. Рин стоял над телами, переводил дыхание и отвлеченно, с отупелым равнодушием думал о том, что вышло очень грязно, хотя, безусловно, тихо. Он рассеяно вытер тыльной стороной ладони щеку, не замечая, что размазал по ней алые капли, и присел на корточки. Забрал оружие, наскоро обыскал карманы, но не обнаружил в них ничего, кроме носового платка и пригоршни карамелек. При взгляде на конфеты к горлу, неожиданно и весьма неуместно над трупами, подкатила слюна. Неплохо было бы найти какую-нибудь более серьезную еду, но, увы, солдаты не таскали бутерброды в карманах. Рин торопливо, опасаясь соблазна, припрятал конфеты и снял с убитых браслеты. Досадливо поморщился, обнаружив, что один из браслетов, тот, на который пришелся удар по запястью, оказался безвозвратно поврежден. После короткого размышления Рин вздохнул и принялся стягивать с них одежду и обувь. Одежда оставляла желать лучшего. У одного из солдат - порван и залит кровью рукав куртки, у второго - испачкана вся грудь. Но Рин, полуголый и в одном носке, не привередничал, и очень надеялся, что и Анна, наверняка успевшая замерзнуть возле конденсатора, тоже не будет выделываться. Закончив с осмотром, Рин оттащил тела в самый темный, как ему казалось, угол и одетой в носок ногой попытался наскоро затереть кровоподтеки на полу. Пятна не исчезли, а только размазались и приобрели причудливые как мечта импрессионизма, очертания. Рин мысленно выругался, но тратить на это еще больше времени не стал, стянул измазанный носок, попрыгал на месте, убеждаясь, что не оставляет после себя отпечатков ног, и в таком виде, босой и с кульком одежды подмышкой, вернулся к двери в тех отсек. Он смог беспрепятственно проникнуть внутрь и нашел Анну там же, где и оставлял. Сжавшись в комок, она обнимала себя за колени, стискивала в ладони пистолет и, откинув голову назад, самым бессовестным образом спала. Рин сгрузил добычу на пол и, первым делом аккуратно вытащил из девичьих пальцев оружие. Ему очень не хотелось, что бы Анна, не разобравшись спросонья, открыла по нему пальбу. И только потом он потряс ее за плечо. Анна вздрогнула, резко распахнула глаза и судорожно, слепо забрыкалась. Рин мужественно выдержал удар пяткой в коленку и терпеливо дождался, пока Анна придет в себя.