Рин задумчиво похрустел пальцами и покосился на Хитклифа. Несомненно, Гарольд был бы очень рад его увидеть, но от мелочной, хотя и приятной мести, Рин предпочел воздержаться.
- Справлюсь.
- Секретарь вас проводит, - вклинился подполковник Кузнечински. Хотелось верить в проявление чистого альтруизма с его стороны, но взгляд, мимоходом брошенный на секретаря, говорил скорее, что к Рину на всякий случай приставили соглядатая. Харан это тоже понял, но возражать не стал. Благословленный таким образом обоими капитанами, Рин покинул палатку и последовал за секретарем вглубь лагеря. Возле каждой палатки, бокса или огороженного ящиками угла, висела табличка с номером. По ним и ориентировался секретарь, уверенно следующий вперед, тогда как Рин потерял направление уже после второго поворота. Из-за закрытых дверей и опущенных пологов до Рина доносились голоса, кое-где невнятная ругань, стоны. Сквозь щели неплотно сомкнутых пологов он видел людей на примитивных полевых кушетках, шаткие конструкции капельниц и мерцание экранов с показателями. Медики двигались между ними усталыми бледно-голубыми призраками. Уверенные руки накладывали повязки, вкалывали лекарства, успокаивая, гладили по плечам и волосам бледных, дрожащих пациентов. Рин невольно притормозил у одной из палаток, зацепившись взглядом за то, как трое медиков пытаются привязать к кушетке беснующегося бородатого мужчину. Не смотря на то, что половину его лица покрывал ожег, он казался Рину смутно знакомым, но в памяти не всплывало ни имени, ни обстоятельств знакомства. Возможно, кто-то из посетителей "Адмирала"... Совсем юная девушка-волонтер обернулась, заметила внимание Рина и, сердито поджав губы, решительно задернула полог перед самым его носом. Рин вздохнул, но почувствовал малодушное облегчение. Зрелище чужих ран и мучений начинало его угнетать. Что-то внутри гаденько нашептывало, что все это его вина. Что все, что он видит вокруг, это последствия его бездумного, торопливого решения. С крыши одного из боксов на него укоризненно косилась редкая птица баклан. Усилием воли, злостью Рин давил в себе тяжесть вины. Помимо множества важных для социальной адаптации вещей, доктор Эрланд также не учил своих курсантов брать на себя ответственность за судьбы других людей. Должно быть подразумевалось, что этим будет заниматься капитан корабля, но даже в самом пьяном угаре составления учебного плана доктору не могло привидеться, что кому то из его подопечных попадется Харан рит Ороста-Сунрайя. В лагере, посреди сотен потерпевших бедствие людей, было бы очень удобно считать крайним Харана, но заставить себя быть настолько несправедливым Рин не смог.