У двери собственного дома Рин остановился, нашарил в кармане ключ-карту, но приложить ее к замку не успел.
- Слушай, Рин, - Хитклиф перехватил его за плечо, развернул к себе, и с какой-то робостью взглянул сверху вниз. - Ты это... один живешь?
Рин изумленно воззрился на коммандера и тот, окончательно смутившись, продолжил.
- Ну, может там девушка у тебя есть... или там... жена... дети... а тут я.
Рин невольно хохотнул и закашлялся. "Раньше об этом думать надо было", - хотелось огрызнуться ему, но Хитклиф, большой и настороженный, все еще нависал над ним всей своей массой.
- Все нормально, мы эту халупу с Люси снимаем. Это официантка из моего бара, - Рин приложил ключ-карту к замку, но красный огонек, мигнув, так и остался красным. Не помогла ни вторая, ни третья попытка. - Но Люси сейчас на свидании и вряд ли раньше полудня будет, - Рин тихо выругался и раздраженно протер карту подолом кителя. - Так что можем спокойно... ага!
Красный огонек снова мигнул, сменился на зеленый, дверь отъехала в сторону и Рин смело шагнул вперед.
Темнота обрушилась на него вместе с болью, и только потом он различил пронзительный, протяжный женский визг.
Рин сидел, запрокинув голову на спинку ободранного дивана, и прижимал пакет замороженной генномодифицированной овощной смеси к лицу, искаженному страданием и раздражением. Рядом металась Люси. Сквозь пятна размазавшейся косметики на ее мордашке проступало неподдельное раскаяние. Орудие преступление возлежало тут же на диване, справа от Рина и соседство с обманчиво будничной, безвредной сковородой раздражало его еще больше.
- Мне так жаль! Так жаль, Рин! Ты даже не представляешь! Древние, что же я наделала?! Рин, с тобой все хорошо? Рин, ты будешь жить?
До сих пор Рин собирался жить долго и счастливо, но непрерывный монолог Люси отзывался в его ушах звоном, раскалывающим голову, и без того изрядно пострадавшую за последние сутки.
- Ты испортила мне китель. И сломала нос, - прогудел он. Масштаб трагедии он откровенно преувеличивал. От удара, нанесенного слабой женской рукой, пострадала главным образом его гордость, но и до встречи со сковородкой Рин выглядел так живописно, что добросердечная Люси изнемогала под грузом вины. Практической пользы, помимо пакета с замороженной генномодифицированной овощной смесью, Люси не приносила, но оказывала горячую моральную поддержку, изводившую Рина страшнее телесных ран.
В ситуации, когда все внимание всецело обращено на пострадавшего, а о его могучей персоне забыли, Хитклиф чувствовал себя неловко. Формально, его даже не приглашали в дом, и теперь он робко топтался в паре метров от разворачивающейся на диване драмы. В отличие от девушки, он прекрасно сознавал, что умирать Рин не собирается, а потому с предложениями помощи не лез и всецело погрузился в собственные переживания. А переживаний добавляла любая деталь, начиная от проваленной миссии телохранителя и заканчивая унизительно низкими потолками, заставлявшими Хитклифа горбиться и вжимать голову в плечи. И, конечно, стремительно расползающееся на груди Люси декольте в совокупности с ногами, обнаженными сразу с того места, откуда они начинались. Силового вмешательства ситуация не требовала, а потому все ценные навыки коммандера Грэма оставались не у дел, и заставляли его топтаться в чужом доме, не находя себе место. Хитклиф очень старался смотреть в сторону, с преувеличенным интересом разглядывал вытертый доисторический ковролин, гардеробный шкаф со сломанной автоматической системой и перекошенной дверцей, второй диван в мерзостную салатовую клеточку, на котором раньше спал Рин, подушку с медвежатами, серые металлические стены, стараниями Люси кое-где украшенные яркими листовками рекламы из порта. Если бы Рин не был так занят нагнетанием обстановки и усугублением самобичевания Люси, он бы даже посочувствовал Хитклифу.